Вернор Виндж - Глубина в небе (авторский сборник)

– Отлично! Это же начало!

– И это отличное начало может быть от нас так же далеко, как и было. Ребята из группы бомбы заняли у меня три лаборатории. Трудность в том, что сейчас мирное время; технология просочится наружу, сначала в горнодобывающие компании, потом к иностранным государствам. Можешь себе вообразить, что случится, когда Братство, и старые добрые тиферы, и Бог знает кто еще начнут делать такие штуки?

Кажется, это пробило крепкую броню невнимания Андерхилла.

– Да, это будет плохо. Я твоих докладов не читал, но Виктория часто здесь бывает. Техника дает нам чудеса и ужасные опасности. И одно без другого не бывает. Только я убежден: нам не выжить, если мы не будем заниматься этими вещами. Ты видишь только одну сторону. Послушай, я знаю, что Виктория может добавить тебе денег. У разведки Аккорда хороший кредитный рейтинг. Она может опустошать бюджет десять лет подряд, не давая прибыли. Мы тебе добавим лабораторий, чего пожелаешь…

– Шерканер, ты слыхал насчет «форсирования кривой изучения?»

– Н-ну…

Он явно слыхал.

– Сейчас, дай ты мне все богатства мира, я, быть может, сделаю тебе устройство обогрева города. На нем будут случаться дикие аварии каждые несколько лет, а когда оно будет работать «как надо», теплоноситель – скажем, перегретый пар – будет таким радиоактивным, что все жители города перемрут за первые десять лет Тьмы. Бывает момент, когда бросать на проблему деньги и технических работников становится бесполезным.

Шерканер ответил не сразу. Аннерби показалось, что его внимание отвлеклось на джунгли тренажера, где бесились двое младенцев. Вся комната была причудливой комбинацией богатства, бывшего научного хаоса Андерхилла и его теперешних отцовских чувств. Там, где пол не был завален книгами и детским мусором, виднелся плюшевый ковер. Стены были покрыты супердорогими эксклюзивными узорами. Окна с кварцевыми панелями до самого потолка. Сейчас они были отвернуты. Сквозь кованные решетки шпалер доносился запах мокрых папоротников. Над столом Андерхилла и над книжными полками висели электрические лампы, но сейчас они были выключены.

Комната была освещена лишь зеленым и околокрасным светом, сочившимся сквозь папоротники. Более чем достаточно, чтобы прочесть названия книг. Здесь была психология, математика, электроника, попадались учебники астрономии – и куча детских книжек. Книги были сложены в штабеля, втиснуты между игрушками и приборами. И не сразу можно было понять, где игрушки Андерхилла, а где – его детей. Что-то выглядело и сувенирами из дальних стран – наверное, из военных посылок Виктории: тиферская ногочесалка, засушенная гирлянда цветов с островов. А в углу… ну и ну, артиллерийская ракета «Марк-7»! Люк боеголовки был снят, и вместо полагающейся там взрывчатки стоял кукольный дом.

Наконец Андерхилл сказал:

– Ты прав, деньги сами по себе прогресса не дают. Нужно время, чтобы сделать машины, которые сделают машины и так далее. Но у нас есть еще лет сорок пять, и генерал мне говорит, что ты гений в управлении большими проектами.

Хранкнер услышал эти слова с прежней гордостью, большей, чем за все медали, полученные им в Великую Войну. Но если бы не Смит и Андерхилл, он бы никогда не открыл в себе такие таланты. Он мрачно буркнул, стараясь изо всех сил не показать, как много значит для него эта похвала:

– Спасибо на добром слове. Но я тебе хочу сказать вот что: всего этого недостаточно. Если ты хочешь, чтобы это было сделано меньше чем за двадцать лет, мне нужно еще кое-что.

– Да, конечно. Что именно?

– Ты нужен, дурак! Твоя интуиция! А ты с первых лет проекта спрятался тут в Принстоне и занимаешься один Бог знает чем.

– А… Послушай, Хранкнер, ты меня извини… понимаешь, эта атомная энергия мне сейчас уже не так интересна.

Зная Андерхилла столько лет, Аннерби не должен был бы удивиться этому замечанию. И все же оно заставило его начать жевать руки. Вот сидит тип, оставивший поле жатвы еще до того, как другие узнали о его существовании. Будь он просто с приветом, не было бы проблемы. А так иногда Аннерби мог бы этого коббера с удовольствием пристукнуть.

– Да, – продолжал Андерхилл, – тебе нужны талантливые работники. Я, знаешь, об этом думал; я хочу тебе кое-что показать. Но даже и при этом, – добавил он, явно подливая нефти в огонь, – моя интуиция подсказывает, что атомная энергия дастся нам просто – сравнительно с другими задачами.

– Какими, на-при-мер?

Шерканер засмеялся.

– Например, такими, как воспитание детей. – Он показал на антикварные настенные часы с маятником. – Я думал, другие ребятишки уже будут здесь; хотел тебе вначале показать институт.

Он спрыгнул с насеста и стал по-дурацки махать руками, как всегда машут родители маленьким детям.

– Эй, слезайте, слезайте! Рапса, не трогай часы!

Поздно. Девчонка соскочила с тренажера, прыгнула на маятник, повисла на нем и соскользнула до самого пола.

– У меня тут столько мусора, что боюсь, как бы не упал на детишек и не раздавил.

Пара детишек бросились по полу к отцу и заняли отведенное для них место в его шерсти. Были они только чуть больше лесных фей.

Андерхилл добился, чтобы его институт считался отделением Королевской Школы. В доме на холме было несколько классных комнат, каждая занимала дугу внешнего периметра. И почти все их финансировала не Корона, по крайней мере, если верить Андерхиллу. Значительная часть исследований выполнялась на свои средства, оплаченные компаниями, на которых Андерхилл произвел весьма серьезное впечатление.

– Я мог бы переманить к себе многих лучших из Королевской Школы, но мы договорились. Их сотрудники продолжают преподавать и заниматься исследованиями в городе, но частично работают и здесь, и определенный процент наших издержек связан с Королевской Школой. У нас тут в расчет берутся только результаты.

– А учебный процесс?

Когда Шерканер в ответ пожал плечами, двое малышей качнулись вверх и вниз и радостно тихо пискнули – наверное, эти звуки означали: «папочка, еще раз так сделай!»

– Есть у нас учебный процесс… своего рода. Главное – что кобберы общаются с другими кобберами, самых разных специальностей. Рискованное обучение для студентов, поскольку все это так бесструктурно… Есть тут часть народу, которая просто получает удовольствие, но недостаточно талантливы, чтобы это им помогало.

Во многих классах у доски стояли двое-трое, а остальные наблюдали за ними с низких насестов. Здесь трудно было отличить преподавателя от студента. Иногда Хранкнер даже не мог догадаться, к какой области относится дискуссия.

У одной двери они задержались. Кобберенок текущего поколения читал лекцию группе старых кобберов. Линии на доске наводили на мысль о сочетании небесной механики с электромагнетизмом. Шерканер остановился и приветственно махнул всей аудитории.