Павел Комарницкий - Последний корабль в Бессмертные Земли

Начальник экспедиции вздохнул. Ладно… Воспоминания воспоминаниями, однако пора вставать. Истинный эльдар не пропускает восхода без совсем уже крайних причин.

Нашарив небольшой серебряный рожок, Таурохтар выбрался из палатки, просто пройдя сквозь стенку, как будто это и впрямь был мыльный пузырь, поднёс к губам инструмент, и над спящим лагерем пронёсся ликующий утренний клич.

— Что случилось, начальник? — Из соседней палатки высунулась голова, по случаю пробуждения непричёсанная. — Как, уже рассвет? Ведь только что был закат…

— Вставайте, лежебоки! Нет большего позора для эльдар, чем проспать рассвет!

Члены экспедиции выбирались из палаток, держа на плече полотенца, кто-то трусцой устремился к высокому и узкому шатру-туалету, кто-то направился к умывальнику…

— А где Фионна?

Мужчины переглянулись.

— Спит, наверное, вчера умаялась…

Что-то кольнуло Таурохтара в сердце. Быстрыми шагами подойдя к палатке Фионны, он без лишних церемоний просунул голову сквозь упругую стенку, отчаянно желая увидеть картину, мирную и незатейливую — спящая девушка, сонно посапывающая, чуть подрагивающие ресницы…

Палатка была пуста.

«Фионна!» — мысленный зов такой силы, вероятно, должен был достичь самой Тланты. — «Фионна Кассителнирра, отзовись!»

Нет ответа.

— Тревога!

Золотая колибри возмущенно пискнула, однако аметистовая непреклонно и решительно оттеснила её от ладошки — хватит, другим тоже есть хочется!

— Ну, ну, не деритесь только, — тихонько засмеялась Иримэ. — Тут на всех хватит.

Эарендил наблюдал, как девушка кормит ручных колибри синтетическим нектаром, и улыбался. Вот уже полгода они обручены, и никак не налюбоваться ему на свою Иримэ…

— И всё же я не понимаю, зачем твоей сестре понадобилось в эту экспедицию. Ей мало мамонтов на экране? Непременно надо понюхать, как они пахнут?

— Ну это ты у нас такой домосед, — засмеялась девушка, оттирая ладошку. Птички, убедившись, что угощение закончилось, покружились вокруг головы своей благодетельницы и упорхнули в сад. — И потом, и мамонты и охотники на них уже пройденный этап. Сейчас они в Жестоких Землях.

— А вот этого я уже совсем не могу понять, извини. На месте Таурохтара я бы вообще отказался брать девиц, жаждущих приключений, в столь опасные места.

— Твоя бы воля, ты запер бы всех девушек в золотые клетки, — покачала головой Иримэ. — Напомню, мы совершенно равноправны с мужчинами, и даже кое в чём более равноправны.

— Да при чём тут равноправие! Я был в Жестоких Землях, и мне того раза хватило. Поверь, там не место для девушек эльдар. Там и мужчинам-то следует спать внутри охранного круга, держа в одной руке лучемёт, в другой десинтор…

— Ты знаешь, она и в самом деле ходит с лучемётом, — вновь засмеялась Иримэ. — Ну только что не спит, держа его в руке…

— Ну вот видишь!

Девушка помолчала, подставив руку струйке из фонтана. Вновь отряхнула ладошку. Закрыла хрустальный флакончик с нектаром, коим потчевала своих ручных любимиц, посмотрела на свет.

— Она не просто ищет острых ощущений, Эар. На ней лежит Печать.

Эарендил осторожно обнял невесту сзади, зарылся носом в волосы.

— От пророчества не убежишь, как и от самой себя… Мне правда очень жаль твою сестру, однако путь она выбрала не тот.

— А ты знаешь, как снять Печать? — горько улыбнулась Иримэ.

— Конкретно эту — нет, конечно. Однако я уверен, такой способ есть. Выход всегда есть, Иримэ, просто надо его увидеть. А не бегать кругами по белу свету, как это делает Фионна.

Полупрозрачная стена из разноцветного стекла, создававшего причудливые переплетения красочных узоров, бесшумно отошла в сторону, и на пороге возник глава Дома, Аркуэнон Кассителнирр.

— Ты здесь, Иримэ. Пойдём, срочно… Эарендил, ты тоже не будешь лишним.

— Что случилось, отец? — Девушка широко распахнула глаза, ресницы тревожно подрагивали. — Нет… не может быть…

— Твоя сестра, Ири, пропала в Жестоких Землях. Очевидно, похищена хомо, из тех, что торгуют соплеменниками как скотом. Общий Совет! Я оповестил всех.

Ветви раскидистых сикомор почти смыкались, закрывая собой вход в пещеру, вымытую подземными источниками у самого уреза воды. Со стороны моря вход прикрывала скала, нависавшая угрюмой глыбой. Да, подумала Фионна, логово что надо… Любое судно пройдёт мимо в двухстах шагах и не увидит этой дыры. И с воздуха, очевидно…

— Давай, давай, шевелись! Солнце встаёт, сейчас остроухие очухаются!

Пираты, налегая на вёсла, ввели свою ладью в узкую каменную щель между скалой и берегом, разом затабанили судно, вынули вёсла из уключин, укладывая на дно. Мачта, вынутая из гнезда, была уложена вдоль лодки ещё ранее, её толстый комель едва не упирался в бок пленнице, по-прежнему привязанной на передней банке.

— Все за борт! Заводим в укрытие!

Пираты попрыгали за борт, оказавшись в воде кто по грудь, а кто и почти по шею. Упираясь ногами в дно, медленно повели ковчег в развёрстый зев пещеры, низко нависавший над водой. Клоп в который раз похвалил себя за предусмотрительность — не сруби он перед операцией круто вздымавшиеся нос и корму, ладья сейчас не прошла бы под низкие своды.

Девушка лежала, глядя на нависающий каменный свод грота, и отчаянно кусала губы. Ей давно уже страшно хотелось писать, но обмочиться в присутствии этих обезьян — нет, только не это…

Внутри пещера оказалась достаточно обширной, дальний конец её терялся в полумраке. Лодка ткнулась в пологий берег, усеянный напа ’давшими со свода камнями, один из моряков уже сноровисто привязывал причальный конец к одинокому сталагмиту, очевидно, исполнявшему тут роль причальной сваи.

— Отвяжите её, — распорядился Клоп, сойдя на берег. — Девушке пора уже размяться и справить естественные надобности.

Пираты загоготали, будто услышали чрезвычайно остроумную шутку. Ремни, притягивающие Фионну к лавке, враз опали, несколько пар рук подхватили её и понесли.

— Ты уж потерпи, красавица. — Клоп ухмыльнулся, разглядывая голую пленницу, едва стоящую на ногах. — Не запас я для тебя медной клетки, дорого больно. И воздушных нарядов из страны Хаара-Па не приготовил. Походи покуда в сетке.

Бандиты вновь заржали. Фионна стояла, стараясь не шататься, закусив губу. Сеть-кошёлка была накинута на голову, доставая до самой земли, край волочился по камням. Никакого просвета. Ноги были относительно свободны, связывающая матерчатая лента позволяла шагать, пусть и нешироко. Руки были стянуты плотнее — ровно настолько, чтобы лежащая на скамье пленница не отлежала их собственным задом. Хуже всего были мешочки-рукавицы, делавшие узницу совершенно беспомощной.