Андрей Ливадный - Линия жизни

– Армахонты нас предали! – Фонемы универсального языка тонули в клекоте, и Егор едва разбирал слова.

– Ты что несешь, тварь?! – Он едва поверил собственным ушам. – Вот так, значит?! Уже армахонты во всем виноваты? Вы подняли восстание! Уничтожили их!

– Это ложь!

– Докажи!

Эшранг спрыгнул с импровизированного насеста, прошел мимо Егора, волоча крылья по растрескавшейся земле, скрылся в недрах обломка космического корабля, но через минуту вернулся.

– Вот, – он протянул Егору еще один кристалл. – Просмотри данные. Если захочешь продолжить наш разговор – приходи. Хотя не знаю, есть ли в этом смысл?

Путь ненависти.

Егор шел, не разбирая дороги. Уже и город остался позади, а внутри все клокотало, кипело. Что толку услышать правду? Разве эшранг перестал быть эшрангом?

Он не мог совладать с собой. Кровавая пелена застила разум. Под ногами путался травостой, затем почва стала пыльной, потрескавшейся, и вот впереди уже появилась стена темпоралов.

Бестужев не остановился. Он вошел в чащу, словно искал смерти.

Нам не дано убежать от себя. Можно глубоко прятать гложущие изнутри чувства, давить их или выплескивать – это не залечит раны, не зарубцует их.

Его душа постоянно кровоточила. Чем больше он узнавал, тем плотнее закрывалась дверь, ведущая к мифическому спасению.

Оранжевая мгла окутала Егора. Пыль клубилась между холодными колоннами света.

Твоя цивилизация погибла, ты остался один, совершенно один – последний изуродованный имплантациями человек…

«Все, кто был дорог, что с ними стало?» Мысли сбивались, путались, но ярость и отчаяние не гасли. Он рефлекторно обходил опасные участки, не отдавая себе отчета – куда и зачем идет, пока из мглы не проступили очертания Аллеи Темпоралов.

Он остановился. Знакомый склон оплыл. Фрагмент погибшего хондийского корабля выступал из-под оранжевого песка. Чуть ниже и дальше виднелся мятый корпус разобранного внедорожника, покосившийся навес, блоки пришедшей в негодность аппаратуры.

Егор спустился ниже, по щиколотки увязая в песке, сел в кресло.

Спасения нет. Ни для кого. Мы не хозяева своей судьбы, как наивно и зло полагали в пору отчаянной юности.

Он бесился от осознания собственного бессилия. Егор узнал, воочию увидел первопричину возникновения аномалий, изуродовавших родную планету. Сколько раз он спрашивал себя: неужели армахонты, проектируя системы стазиса, не предусмотрели всех рисков? Ведь они передали эту технологию другим цивилизациям, считая ее совершенно адекватной, безопасной!

Так и было. Стазис был безопасен. Генераторы, его создающие, не могли вызвать разрывов метрики, пока не изменилось само пространство !

Планету облучили энергиями гиперкосмоса. Перед глазами постоянно возникала одна и та же картина: пылающие жгуты, несущие структуры темпоралов, впиваются в родной мир, испаряя океаны, стирая рельеф.

«Наши судьбы были предопределены еще до рождения, – с горечью думал Егор. – Зародыши аномалий засеяли Пандору задолго до появления тут колониального транспорта «Прометей». Но какими нечеловеческими знаниями и способностями нужно обладать, чтобы ответить на вопрос: кто и зачем это сделал?»

Теперь события, произошедшие в окрестностях древней верфи, воспринимались иначе, под другим углом зрения. Армахонты ли это были? Но если не они, то кто?

А вариантов теперь множество. И ключ к пониманию – мой модуль технологической телепатии. Он совместим с системами экипировки тех существ. Я слышал их разговор и не могу отрицать очевидный факт!

Но кто они?! Пандорианцы, оставшиеся за сдвигом времени? Наследники корпорации «Прометей», живущие в ином темпоральном потоке, сумевшие обуздать аномалии? Продвинувшиеся далеко вперед по пути прогресса?

Или искусственные интеллекты далекой прародины, овладевшие новыми технологиями, открывшие для себя гиперкосмос?

Он сидел в обшарпанном кресле, сжимая побелевшими пальцами крошащиеся подлокотники, и неотрывно смотрел на Аллею Темпоралов.

Кто я?

Зачем я здесь? Кто поможет мне найти ответы?

Нелегкая судьба запрограммировала Егора на выживание. Что бы он ни испытывал, какие чувства ни разрывали бы его душу и разум – он боролся. Даже сейчас, задавая себе безответные вопросы, он боролся.

«Не останавливайся на половине пути», – голос андроида вырвался из глубин памяти.

«Да, но что делать, если мой путь завел в тупик? Я в конце времени. На планете остался последний островок жизни, и вскоре он тоже исчезнет. Мои попытки пройти через Аллею, апеллировать к высшим существам провалились».

Егор закрыл глаза.

Он не мог в одиночку решить эту задачу. Ему не хватало знаний.

Вот если бы вдруг, как раньше, почувствовать плечо друга…

Он погружался в омут разорванных мыслей, обрывочных воспоминаний, вокруг клубилась оранжевая мгла, но сквозь пелену поднятого ветром праха все отчетливее проступали разгорающиеся энергетические структуры, пульсирующие в такт отчаянным порывам его израненной, отравленной души.

Пандора.

За границей периметра стазиса…

Раннее утро звенело щебетом птиц, шумело стремниной небольшой горной реки, а в приоткрытое окно врывались запахи леса.

Родион Бутов проснулся рано, еще до рассвета. Семьдесят лет – не возраст для пандорианца, физически он чувствовал себя отлично, чего не скажешь о пошатнувшемся душевном равновесии.

Он встал, стараясь не разбудить Настю, подошел к окну, шире приоткрыл створку.

Энергетический купол, чья толща издали похожа на зеленый мрамор с застывшими в безвременье пылающими прожилками, давно стал частью реальности, но Родион был одним из немногих, кто еще помнил небо, звезды, солнце.

Он помнил все уничтоженное либо навсегда утраченное в отчаянной многолетней борьбе против чужих.

Взгляд скользнул по окрестностям и машинально сканировал купол. Расширитель сознания мгновенно зафиксировал две новые воронки и одно искажение реальности, появившиеся за ночь.

Пора. Он закрыл окно, быстро умылся, но завтракать не стал, оделся и вышел на высотную парковку. Здесь ощущался слабый теплый ветер, утро звенело еще пронзительнее, да и вид открывался просто потрясающий.

Город был прекрасен. Прекраснее любой самой дерзкой и светлой мечты, какую только способно нарисовать человеческое воображение.

Устремленные ввысь здания выглядели невесомыми, полупрозрачными. Они источали мягкий свет. Изящность их форм, дерзость архитектурных решений обеспечивались технологиями, прежде работавшими на войну.

Витки многоуровневых автомагистралей выглядели хрупким кружевом, но были прочнее, чем сталь и бетон.

На разных высотах медленно скользили антигравитационные платформы. Издали казалось, что высаженные на них лесопарковые комплексы просто плывут в воздухе, будто миражи.