Михаил Парфенов - Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную!

И фея явилась нам в лице разведчика. Он высунулся совсем из другой дыры и прокричал звучно и торжествующе. Его голос эхом пронесся под сводами пещеры:

– Я видел небо и облака!

От громогласного выражения своих чувств толпившихся людей остановил предупредительный окрик Броуди.

– Тихо! Прекратить балаган! – строго приказал он и первым рванул к призывно машущему рукой разведчику.

Толпа помчалась за ним, высоко поднимая колени и разбрызгивая воду. Лица у всех сияли от радости. Наверное, в тот момент мы напоминали толпу детей, которых позвали к столу есть вкуснейший пломбир.

Поймал себя на странных ассоциациях, которые лезли в голову: сказочное царство, фея, пломбир… В детство впадаю или, как читал в журнале «Смена», спертый воздух подземелья странным образом действует на мозги, вызывает видения и помрачение рассудка? Черт с ним, с моим рассудком, главное, чтобы у разведчика с ним было в порядке и его «небо и облака» не оказались миражом помутненного сознания.

Опасения были напрасными. Пробежав метров пятнадцать по закоулистому проходу, мы увидели отверстие, куда с шумом уходила вода, превращаясь в пенящийся водопад. Обрыв был невысоким, не больше двух метров, а внизу виднелась освещенная солнцем бухта с узким каменистым берегом, ограниченная крутыми скалистыми склонами. Увидев свет, я сразу понял, что нашим страданиям пришел конец.

– Тут невысоко. Можно спуститься, – восторженно сообщил разведчик.

Советник присел на корточки, внимательно осмотрел спуск. Мне же до того осточертело наше подземное червячье существование, что я не стал ждать. Отодвинул Броуди и махнул вниз, подхватываемый ледяным, бурлящим потоком. Вынырнул на поверхность и поплыл к берегу. Вылезая на каменистый пологий берег, я взглянул наверх и от радости ахнул. Я видел небо!

– Ну, как там?! – пробасил Советник, пытаясь перекричать шум воды.

– Порядок. Тут небольшая бухта. Только она закрыта отвесными скалами со всех сторон.

– Не выбраться?

– Нет! – подтвердил я. – Но если помирать, так лучше здесь, под открытым небом.

К моему удивлению, такая перспектива никого не испугала. Уговаривать их не пришлось. Один за другим люди соскальзывали по водяной горке вниз и плюхались в озеро. Предпоследним спустился раненый пилот, за ним прыгнул Вольфганг.

– Не переживай, Егор, не помрем, – проговорил Броуди, выбираясь на берег возле меня. Он улыбался во всю ширину своего рта, глаза его сияли.

– Связь появилась! – радостно воскликнул Левин. – Есть сигнал!

Советник тут же проделал некие манипуляции со своей пластиной, довольно хмыкнул и улегся на спину, подложив под голову руки. Только сейчас я заметил, что вся одежда на нем изодрана. Тяжко таким здоровякам ползать по узким подземельям.

– Дейв, что там? – потряс его за плечо Левин. – Не томи, расскажи, что сообщили?

Люди тут же обступили Броуди, желая услышать новости. Он выдержал паузу, после чего наигранно вяло объявил:

– Минут десять, и они нас заберут. Сектор чист, чужаков нет.

– Господи, – с облегчением прошептал профессор, – неужели выбрались?

– Выбрались, – подтвердил Броуди и снова расплылся в широкой улыбке.

– Как там у них дела с экспериментом? – с нескрываемой надеждой спросил Левин.

– Порядок, – довольно проговорил Броуди. – Работа идет полным ходом. Данные стоят на потоке. Ты еще удивишься, когда мы прибудем.

– Эх, – вдруг вздохнул Левин и посетовал: – Жаль, меня там нет. Боюсь, сбоя бы не вышло.

– Скоро доберемся, – успокоил его Броуди, пытаясь выжать мокрые насквозь брюки, не снимая их. – Диспетчер передал, что показатели в норме. Захват людей из прошлого идет в постоянном режиме. Индекс нелинейных преобразований почти равен нулю.

Эта совершенно непонятная для меня информация явно очень радовала их обоих.

Мы одержали маленькую победу, но она была нашей, и наверняка каждый сейчас верил и надеялся, что она не последняя. Главное, мы были живы. Не знаю, как остальным, а мне хотелось лишь одного – наесться до отвала и выспаться. Странная ткань комбинезона уже не липла к телу – к моему удивлению, она высохла практически за пару минут. Но мышцы болели так, будто меня долго избивали палками. Я смертельно устал, вымотался окончательно. Ведь, если вдуматься, я не ел и не спал сто шестьдесят девять лет.

Все мы распластались на горячих камнях, нежась под ярким, ласковым солнцем. Гвардейцы развалились, как попало, некоторые тут же уснули.

Не передать, что я испытал, глядя на небо. Солнце вставало, небосвод был чуть розоватым, и на нем все еще виднелись звезды. Получалось, что мы проползали по узким проходам и страшным расщелинам всю ночь, даже не заметив того. Но теперь все чувствовали себя в безопасности. Казалось, что свистопляска с инопланетными тварями лишь сон, ночной кошмар, который постепенно растворялся в небытии, забываясь навсегда. Я знал, что это не так, но не хотел думать сейчас о чужаках, мечтавших уничтожить нас, стереть с лица земли. Просто дико устал. Прошли почти сутки с момента, как нас с немцем выудили из контейнеров и кинули в этот ад. И только сейчас я смог немного расслабиться. Очень хотелось курить, и я обратился к гвардейцам:

– Ребята, ни у кого нет папироски?

Солдаты непонимающе посмотрели на меня.

– Закурить, – сказал я и изобразил, что курю невидимую сигарету и выдыхаю табачный дым. Никто по-прежнему меня не понимал.

– Егор, – позвал Левин. – Ваше курение уже долгое время искоренено полностью. Люди отказались от вредной и пагубной привычки, не желая уродовать свой организм.

– Может, у вас и водки нет? – я непонимающе вскинул брови.

– Нет, – отрицательно покачал головой профессор и чуть улыбнулся: – Но я понимаю, о чем вы говорите. Ввиду своей деятельности, а также просто из моей природной любознательности я достаточно хорошо изучал ваше время. Тогда, как вы говорите, «па-пи-ро-са» и сто граммов были для вас чем-то вроде отдушины. Мы же давно отказались от алкоголя и никотина, поскольку они разрушают печень и легкие.

– Даже спирта нет медицинского? – Этот мир все больше переставал мне нравиться.

– Нет, – отрицательно покачал головой Левин, хитро прищурившись. – Мы теперь используем другие средства.

– Вот это да-а, – угрюмо протянул Вольфганг. – А я бы не отказался сейчас от доброй бутылочки шнапса, после всего, что мы пережили.

– Не волнуйтесь, – хитрый прищур профессорских глаз стал еще выразительнее. – Я же не зря сказал вам о своей природной любознательности. Неужто вы подумали, что человеку, сумевшему вытащить вас из сорок третьего года, не по силам воссоздать папиросу или столь простой по формуле напиток, как водка? – Левин заговорщически понизил голос, чтобы не слышал Броуди: – Мы с вами еще как-нибудь пропустим по стаканчику.