Михаил Парфенов - Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную!

У нас выгодная позиция. Мы находимся на возвышении, и твари, увлеченные пальбой по партизанам, нас еще не заметили. Убираю пистолет, сдергиваю с плеча винтовку. Брюннер занимает удобное положение и готов открыть огонь по моей команде. Ловлю в перекрестие прицела одного из чужаков и кричу Брюннеру:

– Огонь!

Наши винтовки бьют одновременно, два чужака падают. Пятеро оставшихся тут же накрывают нас плотным огнем, а в сторону разбитого фонтана, где засели партизаны, летят гранаты. Грохот разрывов разносится по округе. Выжил ли кто из партизан в этом пекле, мне не видно, а высунуться нам с Куртом не дают.

Справа начинает бить пулемет, и Брюннер с облегчением выдыхает:

– Дронов!

Я задерживаю дыхание и приподнимаю голову. Через оптику вижу, как Дронов, Кузя и Вальдер добивают чужаков, методично расстреливая их с тыла. Успеваю внести свою лепту и уложить еще одну тварь. Когда со всеми семерыми покончено, я поднимаюсь:

– Курт, пойдем, посмотрим, что там с людьми.

Двое партизан мертвы, третий укрылся за обломками и еле дышит от испуга. Приходится схватить парня за плечи, поставить на ноги и слегка похлопать по щекам. Веки его дергаются, он открывает глаза и смотрит на меня. Лицо парня искажается от ужаса, он пытается отстраниться, вырваться. Я не сразу соображаю, что в своих защитных шлемах и бронированных костюмах мы не сильно отличаемся от чужаков. Открываю забрало шлема и говорю ему как можно спокойнее:

– Тихо, приятель, свои.

Тот еще какое-то время непонимающе смотрит на меня выпученными глазами, но постепенно рассудок к нему возвращается. Выглядит бедняга неважно, волосы спутаны, лицо чумазое, в глазах лихорадочный блеск.

– Все в порядке. Как тебя зовут?

Парень не отвечает, лишь беззвучно шевелит губами.

– Имя у тебя есть? – Я наклоняюсь к нему поближе.

– М-максим, – наконец, выдавливает он.

– Хорошее имя, – выдавливаю из себя улыбку, чтобы парень успокоился. – Поднимайся, уходим.

Максим растеряно кивает. Он оглядывается, замечает трупы своих товарищей. Нижняя губа у него трясется, и он хлюпает носом.

– Соберись, – хлопаю его по плечу. – Если не уберемся отсюда сейчас, сами тут валяться будем.

Пока помогаю Максиму подняться, подходит Дронов с бойцами. Брюннер показывает ему что-то на карте, поясняя:

– Это в двух кварталах отсюда.

– Хорошо, уходим, – кивает Дронов. – Парня берем с собой.

Я протягиваю Максиму его оружие, он принимает автомат, будто тот весит тонну. Легонько подталкиваю парня, и он плетется следом за Брюннером. Ноги парень передвигает с трудом, он все еще в шоке. Я замыкаю группу, страхуя от нападения сзади.

Танк чужаков появляется неожиданно. Бронированная машина, движущаяся в полуметре над землей, выползает из-за угла. Ни колес, ни гусениц. Ничего. Танк просто парит в воздухе. Весь его корпус по кругу ощетинен стволами орудий, способными поразить местность на 360 градусов. Одна из самых паршивых для нас моделей техники чужаков.

Я уже видел их в действии, и, честно говоря, это не самые лучшие воспоминания моей жизни. Такой танк своим огнем сносит огромное высотное здание за несколько минут. Хорошо, что встречается подобная модель нечасто.

У летучего танка практически нет слабых мест. Бронирован он полностью, даже днище, и мины ему, так сказать, по барабану. По барабану ему и наши гранаты. Тут требуется более серьезное оружие. Если бы дело происходило на поле боя, наши штурмовики вмиг бы его изничтожили. Но вызывать летчиков сюда, в город, нельзя – «крабы» на них сразу роем набросятся.

И все же, как любая другая машина, летучий танк имеет слабые места. Пара экземпляров попала к нам после того, как штурмовики устроили массированный обстрел большой колонны чужаков, и кое-что из их техники досталось нам в качестве трофеев. Ученые сразу занялись ее изучением, а потом на инструктажах мы узнавали от них методы борьбы с ней.

Бронирование летучего танка не было сплошной толщины и в некоторых местах имело утончение. Несколько точных попаданий из гранатомета могли прорвать броню и сжечь экипаж изнутри. Только чужаки редко предоставляли нам подобную возможность. Несмотря на крупные габариты, летучий танк верткий, как юла, легко смещается в любом направлении без разворота корпуса. К тому же экипаж его не сидит в ожидании, когда по нему пальнут лишний раз, а гасит огневые точки ответными залпами. Без применения спецсредств танк невозможно обездвижить. У нас таковых нет.

– Валим! – что есть дури орет Кузя.

Мы бегом кидаемся в противоположном направлении. Я за шкирку тащу за собой молодого партизана. Брюннер подталкивает его сзади.

Квадрат, где только что мы были, накрывают выпущенные танком заряды, превращая место в разлетающийся столб мелкой крошки. Невольно бросаюсь на землю, обхватывая закрытую шлемом голову руками. Рядом стучит падающий с неба щебень. Странно, почему из пушек не долбанул?

Вижу командира, лежащего в метре от меня. Чуть поодаль мордой вниз в невообразимой позе валяется Вонючка. Голова его скрыта на дне воронки, а задница возвышается над кучей. Сперва пугаюсь, что Вонючка погиб, но задница шевелится, уползая в воронку. Значит, жив. Страус, да и только!

Вокруг рвутся снаряды, над нами со свистом пролетают осколки и камни. О том, чтобы затаиться, не может быть и речи. Нужно быстрее смываться. Лихорадочно пытаюсь сообразить, что делать, когда в наушниках раздается крик Вальдера:

– Еще один с тыла!

Оборачиваюсь, и с ужасом вижу, как сзади к нам приближается второй летучий танк. Теперь понятно, почему первая машина била только из пулеметов, не подключая пушки, ураганный огонь которых легко мог повредить второй танк.

Дело приобретает совсем хреновый оборот. Нам и против одного не выстоять, а тут сразу два!

Мы валяемся на улице между сплошными линиями стен полуразрушенных домов, а с обоих концов ее на нас прут два чудовищных бронированных монстра. Укрыться нам негде, бежать некуда.

– Эй, – тянет меня за рукав Максим. – Вон там есть проход в здание. Мы там укрывались.

Парень указывает пальцем вправо, и, проследив за ним, мне с трудом удается разглядеть среди дыма небольшую дыру в стене здания. Кричу Дронову:

– Командир, на три часа проход!

Дронов соображает гораздо быстрее меня:

– Группа, за мной!

Мы срываемся с места и бежим к провалу в стене. Что нас там ожидает, спасение или ловушка, неизвестно, но лучше рискнуть, чем оставаться на открытой поверхности. За нами грохочут разрывы, но я стараюсь не думать о том, что летучий танк может стереть здание в порошок за несколько минут. Нужно во что бы то ни стало добраться до укрытия, а там, возможно, будет проход на другую сторону, и мы успеем добежать туда прежде, чем дом развалится.