Филип Дик - Человек в Высоком замке (сборник)

Рэгл вышел на цементированную дорожку, вдоль которой стояли деревянные скамейки. На них отдыхали люди, в основном пожилые, – любовались склоном горы и бассейном внизу. Одна толстенькая старушка ему улыбнулась.

«Она что, знает?» – спросил он себя.

То, что она видела там, внизу, – не счастливое весеннее заигрывание, а грех. Почти измена.

– Добрый день, – радушно сказал Рэгл.

Старушка так же радушно закивала в ответ.

Порывшись в карманах, он нашел немного мелочи. У киоска с прохладительными напитками выстроились в очередь ребятишки. Они стояли за пончиками. Кроме того, продавали пироги, эскимо и апельсиновый сок.

Вокруг было спокойно и тихо.

Неожиданно Рэгл испытал острый приступ отчаяния. Как все–таки бездарно он провел жизнь. Полюбуйтесь, в сорок шесть лет человек целыми днями сидит дома и разгадывает дурацкие конкурсные задания из газеты. Ни приличной уважаемой работы. Ни детей. Ни жены. Ни собственного дома. Валяет дурака с соседской женой.

Бессмысленная жизнь. Вик прав.

«Собственно, я могу и бросить этот конкурс, – подумал Рэгл. – Податься куда–нибудь. Попотеть в нефтеносных краях в пробковом шлеме. Или складывать цифры за конторкой в какой–нибудь страховой компании. Или заняться недвижимостью. Все, что угодно, будет солиднее. Ответственнее. А так я все больше застреваю в затянувшемся детстве. Хобби… Все равно что клеить модели самолетиков».

Стоящий впереди ребенок получил свою конфетку и ускакал. Рэгл выложил пятьдесят центов.

– Пиво у вас есть?

Фраза прозвучала неожиданно смешно. Голос Рэгла был тонким и далеким. Продавец в белом фартуке и колпаке замер и уставился на него. Ничего не происходило. И звуки пропали. Дети, машины, ветер – все затихло.

Пятидесятицентовая монета провалилась сквозь дерево, упала и исчезла.

Умираю, подумал Рэгл. Или еще хуже.

Ужас охватил его. Он попытался что–нибудь сказать, но губы не двигались.

«Только не это! – подумал Рэгл. – Только не это опять! Со мной снова происходит то же самое».

Киоск с прохладительными напитками распался на куски. На молекулы. Он видел эти молекулы – бесцветные, вообще никакие; раньше они образовывали киоск. Потом сквозь киоск проступил возвышающийся позади него холм, деревья и небо. Рэгл увидел, как киоск с напитками просто исчез вместе с продавцом, кассовым аппаратом, огромной колбой апельсинового сока, кружочками под кока–колу и безалкогольное пиво, шеренгой заиндевевших бутылок, джемом для бутербродов, грилем для сосисок, банками с горчицей, полками со стаканчиками и целым рядом круглых металлических крышек, под которыми помещались различные сорта мороженого.

На месте всего этого лежал листочек бумаги. Рэгл протянул руку и взял его. Крупными буквами было напечатано:

КИОСК С ПРОХЛАДИТЕЛЬНЫМИ НАПИТКАМИ

Повернувшись, Рэгл неуверенно пошел назад мимо играющих детей, мимо скамеек со старухами. По дороге сунул руку в карман пиджака и нащупал металлическую коробочку. Потом остановился, открыл ее и взглянул на лежавшие там листки. Добавил к ним еще один.

Итого шесть. Шесть раз.

Ноги подкашивались, на лице выступил ледяной пот. Он стекал за воротник, за зеленый шерстяной галстук.

Рэгл побрел вниз по склону, к Джуни.

После захода солнца Сэмми Нильсон еще целый час носился по развалинам. Вместе с Батчем Кляйном и Лео Тарски они натаскали такую кучу черепицы, что она тянула на серьезную оборонительную позицию. Ее можно было удерживать практически бесконечно. Теперь оставалось только набрать комьев грязи, желательно с длинными пучками травы, чтобы вести обстрел.

Подул вечерний ветер. Дрожа от холода, Сэмми присел за бруствер. Окоп, конечно, следовало углубить. Увидев торчащую из земли доску, он изо всех сил навалился на нее. Доска вывернула из земли несколько кирпичей, кучу золы, корни, траву и грязь. Внизу оказался проем между двумя бетонными плитами, служившими ранее либо фундаментом, либо частью водопровода.

Страшно подумать, что тут может храниться!.. Упав на живот, Сэмми принялся горстями выгребать штукатурку и куски бетона с торчащей проволокой. Руки саднило, но он продолжал лихорадочно работать.

Напрягая зрение, Сэмми разглядел торчащий из расщелины желтый том. Телефонная книга. А за ней – вымоченные дождем журналы.

Он принялся за дело с удвоенной энергией.

***

Перед обедом в гостиной Рэгл попросил Вика уделить ему несколько минут. Увидев мрачное лицо зятя, Вик спросил:

– Хочешь, чтобы я закрыл дверь?

– Не надо, – сказал Рэгл.

– Это касается конкурса?

– Я решил добровольно из него выйти. Для меня это слишком. Напряжение и… Слушай! – Он наклонился к Вику, глаза налились кровью. – Вик, у меня нервный срыв. Марго ничего не говори. – Его голос задрожал. – Я хочу с тобой посоветоваться.

Вик растерянно молчал.

– Это из–за конкурса, – произнес он наконец.

– Может быть. – Рэгл сделал неопределенный жест.

– И давно?

– Уже несколько недель. Два месяца. Не помню.

Он замолчал, уставившись в пол.

– А ты говорил с людьми из газеты?

– Нет.

– Они же поднимут шум.

– Меня это не волнует! Я не могу продолжать. Мне нужно куда–нибудь уехать. Может быть, за границу.

– Дела! – выдохнул Вик.

– Я вымотался вконец. Отдохну полгодика, авось поможет. Могу заняться физическим трудом. Пойду на конвейер. Или поработаю где–нибудь на воздухе. Я хочу поговорить с тобой о финансовой стороне дела. За прошедший год я вносил в среднем около двухсот пятидесяти долларов в месяц на расходы.

– Да, – кивнул Вик. – Я знаю.

– Сможете вы с Марго обойтись без этой суммы? Платить за дом, за машину, за все остальное?

– Конечно, – ответил Вик. – Думаю, сможем.

– Я тебе выпишу чек на шестьсот долларов. На всякий случай. Если возникнет необходимость – используй его. Но лучше сделай вклад. Чеки действуют месяц или около того, а так будешь получать свои четыре процента.

– Ты еще не говорил Марго?

– Пока нет.

В дверях появилась Марго:

– Обед почти готов. Чего это вы сидите тут такие мрачные?

– Дела, – бросил Вик.

– Можно послушать?

– Нет, – сказали они одновременно.

Не говоря ни слова, она вышла.

– Продолжим, – сказал Рэгл, – если ты не против. Я, может быть, лягу в военный госпиталь. Я все–таки ветеран и имею право на медицинское обслуживание. Правда, сомневаюсь, что это по их части. Кроме того, думаю, не использовать ли закон о военнослужащих? Поступить в университет?

– На какой факультет?

– Ну, скажем, на философский.

Вику показалось это странным.

– Зачем? – спросил он.

– Потому что философия – убежище и утешение.

– Не знаю. Может, когда–то и была. Для меня философия – нечто имеющее отношение к теории сверхчувствительной реальности и смыслу жизни.