Филип Дик - Когда наступит прошлый год [litres]

— У тебя еще осталась эта дрянь?

Она поколебалась.

— Н-нет.

— Врешь.

— Я тебе ее не отдам. Скорее уйду и попытаюсь справиться сама. — Страх за долю секунды сменился открытым неповиновением. — Послушай, раз уж я подсела на йот-йот-сто восемьдесят, то не могу отдать тебе свои запасы. Иначе мне никуда не деться! Я не хочу его больше принимать, но приходится. Впрочем, наркотика у меня немного. — Женщина вздрогнула. — Я предпочла бы умереть. Господи, сама не знаю, как могла во все это ввязаться!

— Каковы ощущения от наркотика? Как я понимаю, что-то происходит со временем?

— Да, теряется чувство конкретного времени, начинаешь без труда перемещаться туда-сюда. Больше всего мне хотелось бы помочь кому-то, как-то использовать тот период, в который я переношусь. Я могла бы пригодиться Генеральному секретарю? Эрик, возможно, сумела бы вытащить нас из войны, предостеречь Молинари от подписания Пакта. — В ее глазах вспыхнула надежда. — Разве не стоит попробовать?

— Возможно.

Однако Свитсент вспомнил рассуждения Фестенбурга. Не исключено, что Моль уже начал пользоваться йот-йот-180. Джино явно не пытался или же был не в состоянии переместиться в прежние времена. Возможно, наркотик действовал на тех или иных людей по-разному, подобно большинству стимуляторов и галлюциногенов.

— Я могла бы с ним связаться с твоей помощью? — спросила Кэти.

— Наверное, да, — но что-то в глубине души насторожило его. — На это потребуется время. В данный момент Моль выздоравливает после операции почек, как тебе, вероятно, известно.

Неожиданно она тряхнула головой и болезненно поморщилась.

— Господи, я ужасно себя чувствую, Эрик. Словно я скоро умру. Знаешь, у меня такое предчувствие, будто близится катастрофа. Дай мне какое-нибудь успокоительное. Может, оно немного облегчит мое состояние.

Она протянула руку, и Эрик снова заметил, что та страшно дрожит, похоже, еще сильнее, чем раньше.

— Я помещу тебя в здешний лазарет, — решил он и встал. — Пока чего-нибудь не придумаю. Однако я предпочел бы не давать тебе никаких лекарств, так как это может усилить действие наркотика. С новыми средствами никогда не…

— Знаешь, что я сделала, Эрик, когда ты пошел вызывать охрану? — прервала его Кэти. — Бросила тебе в кофе капсулу йот-йот-сто восемьдесят. Не смейся, я говорю серьезно. Это правда. Ты ее выпил, так что теперь тоже подсел. В любой момент наркотик начнет действовать, так что лучше уходи из кафе в свою квартиру. Последствия просто ужасны. — Голос женщины звучал монотонно и бесцветно. — Я сделала это, потому что думала, будто ты прикажешь меня арестовать. Ты так говорил, а я поверила. Сам виноват! Мне очень жаль. Я зря так поступила, но теперь у тебя есть повод меня вылечить. Ты должен найти какое-то решение. Я не могла полагаться исключительно на твою добрую волю. Слишком много плохого случилось между нами. Я не права?

Эрик с трудом проговорил:

— Я слышал, что так всегда бывает с наркоманами. Они любят втягивать в свой круг других людей.

— Ты меня простишь? — спросила Кэти и тоже встала.

— Нет, — ответил он.

Его переполняла злость, мысли путались.

«Я не только не прощу, но и сделаю все, чтобы тебя не вылечили, — подумал он. — Единственной целью моей жизни теперь будет месть. Даже в большей степени, чем мое собственное выздоровление».

Он питал к Кэти чистую, ничем не замутненную ненависть. Да, подобное поведение было для нее типичным. Такова оказалась его жена. Именно потому он пытался от нее сбежать.

— Мы теперь в одной лодке, — заявила Кэти.

Эрик как можно спокойнее направился к выходу. Он шаг за шагом обходил столы и людей, оставив Кэти одну.

Ему это почти удалось.

Все вернулось. Но совсем по-другому. По-новому. Не так.

Дон Фестенбург, сидевший напротив Эрика, устроился поудобнее и сказал:

— Вам повезло. Но давайте я лучше объясню. Посмотрите на календарь. — Он подтолкнул по столу в сторону доктора какой-то бронзовый предмет. — Вы переместились во времени на год с небольшим, причем вперед. — Эрик вытаращил глаза, пытаясь разглядеть замысловато выгравированные надписи. — Сегодня семнадцатое июня две тысячи пятьдесят шестого года. Вы — один из немногочисленных счастливцев, на которых наркотик действует именно так. Большинство отправляется в прошлое и начинает творить альтернативные миры. Знаете, они пытаются играть в бога, пока в конце концов напрочь не разрушат себе нервную систему, после чего не способны ни к чему, кроме случайных судорог.

Эрик пытался придумать, что бы умное сказать в ответ, но безуспешно.

— Не мучайтесь, — бросил Фестенбург, видя его усилия. — Говорить буду я. Вы задержитесь здесь всего на несколько минут, так что придется быть кратким. Год назад, когда вы приняли в кафе йот-йот-сто восемьдесят, мне повезло. Я оказался свидетелем случившегося. У вашей жены началась истерика, а вы, естественно, исчезли. Ее забрала служба безопасности. Она призналась в своей наркотической зависимости и в том, что сделала.

Эрик машинально кивнул. Комната опустилась и вновь поднялась перед его глазами.

— Что, вы чувствуете себя лучше? Кстати, Кэти уже вылечили, но не будем об этом. Это не имеет особого значения.

— А что с…

— Да, с вашей проблемой. С зависимостью. Тогда, год назад, от нее не было лекарства. Но вам приятно будет услышать, что теперь оно существует. Его создали пару месяцев назад, и я специально ждал здесь вас. Мы уже столько знаем о йот-йот-сто восемьдесят, что я сумел рассчитать с точностью почти до минуты, когда вы тут появитесь. — Фестенбург полез в карман помятого пиджака и достал стеклянную бутылочку. — Вот противоядие, которое теперь производит филиал корпорации. Хотите? Если бы вы сейчас приняли двадцать миллиграммов, то освободились бы от зависимости даже после возвращения в свое время. — Он улыбнулся, и его желтоватое лицо неестественно сморщилось. — Но есть одна проблема.

— Как идет война? — спросил Эрик.

— Какое это имеет значение? — неодобрительно ответил Фестенбург. — Господи, Свитсент, ваша жизнь спрятана в этой бутылочке. Вы понятия не имеете, что означает зависимость от этого наркотика!

— Молинари все еще жив?

— У него всего несколько минут, а он хочет знать, каково состояние здоровья Моля. — Фестенбург наклонился к Эрику, выпятив губы на опухшем лице. — Послушайте, доктор, я хочу заключить одну сделку. Взамен за те таблетки прошу удивительно немногого. Соглашайтесь! Если вы не излечитесь и еще раз примете наркотик, то перенесетесь в будущее на десять лет. Это будет уже слишком поздно, чересчур далеко.

— Слишком поздно для вас, но не для меня, — сказал Эрик. — Лекарство никуда не денется.