Филип Дик - Когда наступит прошлый год

– Что? – спросил Молинари и задрожал. – Что вы обнаружили, доктор? – Вид у него был растерянный, словно он не мог сосредоточиться одновременно и на Эрике, и на ходе совещания. – Минуту, господин премьер-министр. Что вы, черт побери, обнаружили? – прошептал он Свитсенту. – Или, может быть, вы мне уже об этом только что сказали? Прошу прощения.

Генсек потер лоб и в панике воскликнул:

– Ничего не вижу! Сделайте что-нибудь, доктор!

Эрик взглянул на мигающую кривую, показывавшую движение радиоактивных солей в кровеносной системе Молинари, и сказал:

– Похоже на сужение артерии, проходящей через вашу правую почку. Кольцо, которое…

– Да, – кивнул Молинари. – Я знаю о сужении артерии в правой почке. Когда-то такое уже было. Вам придется прямо сейчас перерезать это кольцо, иначе оно меня убьет.

Он уже был слишком слаб, чтобы поднять голову, упал на стол, закрыл лицо руками и пробормотал:

– Боже, я кошмарно себя чувствую.

Неожиданно Генсек все же чуть приподнялся и сказал, обращаясь к Френекси:

– Господин премьер-министр, я должен незамедлительно подвергнуться операции, чтобы устранить сужение артерии. Нам придется перенести дискуссию на более поздний срок.

Он встал, пошатнулся и с грохотом упал. Эрик и чиновник из Госдепартамента подхватили его и снова усадили в кресло. Моль сделался невероятно тяжелым. Свитсент едва удерживал его, даже с посторонней помощью.

– Совещание должно продолжаться, – заявил Френекси.

– Ладно, – вздохнул Молинари. – Меня будут оперировать, а вы продолжите разговор.

Он слабо кивнул Эрику.

– Не ждите Тигардена, начинайте.

– Здесь? – удивился врач.

– Другого выхода нет, – заскулил Молинари. – Перережьте это кольцо, доктор, иначе мне конец. Я умираю… я знаю.

Он снова бессильно упал на стол. На этот раз Джино не смог поднять голову и лежал, словно большой брошенный мешок.

Заместитель Генерального секретаря ООН Рик Приндл, сидевший на другом конце стола, сказал Эрику:

– За дело, доктор. Секретарь сказал вам, что дело срочное. Сами видите!

Судя по всему, он, как и другие присутствующие, уже бывал свидетелем подобных сцен.

– Господин Генеральный секретарь, – спросил Френекси. – Вы уполномочиваете мистера Приндла замещать вас во время переговоров Земли и Лилистара?

Молинари не ответил. Он был без сознания.

Эрик достал из сумки небольшую хирургическую гомеостатическую систему, которой было вполне достаточно для того, чтобы провести столь тонкую операцию. Устройство должно было пробить сперва кожный покров, а затем – жировой слой и добраться до сужения артерии в почке. Если все пойдет нормально, то оно создаст обходное пластиковое соединение. В данный момент это будет безопаснее, чем попытка удалить кольцо.

Открылась дверь, и появился доктор Тигарден.

Он подбежал к Эрику, увидел Молинари, потерявшего сознание, и спросил:

– Вы готовы к операции?

– Оборудование у меня есть. Да, готов.

– Естественно, без всякой пересадки?

– В ней нет необходимости.

Тигарден схватил Молинари за запястье, проверил пульс, затем достал стетоскоп, расстегнул мундир и рубашку секретаря и послушал его сердце.

– Сердцебиение слабое и нерегулярное. Лучше уменьшим температуру тела.

– Хорошо, – согласился Эрик и достал из сумки комплект для охлаждения.

К ним подошел Френекси и спросил:

– Вы хотите на время операции понизить ему температуру тела?

– Да, мы его усыпим, – ответил Эрик. – Процессы метаболизма…

– Не хочу этого слушать, – заявил Френекси. – Биологические проблемы меня не интересуют. Беспокоит лишь очевидный факт, что в данный момент секретарь не в состоянии принимать дальнейшее участие в дискуссии, ради которой мы преодолели столько световых лет.

На лице его отражалась тупая, беспомощная злость, которую он не в силах был скрыть.

– У нас нет выхода, господин премьер-министр, – ответил Эрик. – Молинари умирает…

– Вижу, – прошипел Френекси и отошел, стиснув кулаки.

– С формальной точки зрения он мертв, – объявил Тигарден, все еще продолжая слушать сердце Джино. – Немедленно начинайте охлаждение, доктор.

Эрик быстро закрепил охлаждающий комплект на шее Молинари, включил автономный компрессор, который начал вырабатывать холод, после чего взял в руку хирургический инструмент.

Премьер Френекси тем временем о чем-то советовался на своем языке с имперским врачом.

Внезапно он поднял голову и решительно сказал:

– Я бы хотел, чтобы доктор Горнель ассистировал при операции.

– Мы не можем на это согласиться, – ответил заместитель Приндл. – Молинари распорядился, чтобы к его персоне имели доступ исключительно врачи, выбранные лично им.

Он взглянул на Тома Йохансона и других охранников. Те сразу же взяли в кольцо место проведения операции.

– Почему? – спросил Френекси.

– Потому что они знают историю его болезней, – сухо ответил Приндл.

Премьер пожал плечами и отошел на несколько шагов. Похоже, теперь он был еще больше сбит с толку, даже слегка ошеломлен.

– Не могу понять, как вы допустили подобное! Почему секретарь Молинари до такой степени запустил собственное здоровье?

– Подобное уже бывало раньше? – спросил Эрик у Тигардена.

– В смысле, умирал ли уже Моль во время совещания с лилистарцами? – Тигарден едва заметно усмехнулся. – Четыре раза. Здесь, в этом зале, даже в точности на том же самом стуле. Можете включать зонд.

Эрик поместил устройство в нижней части правого бока Генсека и включил его. Приборчик размером с маленький стеклянный шприц тотчас же взялся за дело. Сперва он ввел сильнодействующее средство для местного обезболивания, а затем начал врезаться в тело, пробираясь к почечной артерии.

В зале теперь раздавалось лишь гудение аппарата. Все, в том числе премьер Френекси, смотрели, как устройство исчезает из виду, погружаясь в обрюзгшее неподвижное тело Молинари.

– Тигарден, думаю, надо поискать подобный случай повышенного давления, имевший место где-то в Белом доме. У кого-то еще частично заблокирована почечная артерия, – сказал Эрик, встал рядом с Гарри и закурил.

– Только что выяснили. Горничная на третьем этаже. Наследственный порок развития, как это обычно бывает. Но кризис у этой женщины случился в последние сутки, из-за передозировки амфетамина. Она начала терять зрение, и мы решили ее прооперировать. Именно этим я и занимался, когда меня вызвали сюда. Я заканчивал операцию.

– То есть теперь вы уже все знаете, – сказал Эрик.

– Что именно? – Тигарден говорил столь тихо, что его голос не достигал лилистарцев, сидевших по другую сторону стола. – Потом об этом поговорим. Но могу вас заверить, что ничего не знаю. Точно так же, как и вы.