Капитан звездолета

Итак, мы знали все, что касалось нас самих, но мы не знали человека, с которым должны были встретиться в Кенигсберге. Он должен был ждать нас у вокзала, подойти и спросить, который час, потом предложить купить кольцо точно такое же, какое было надето на палец каждого из нас.

Спрыгнули и приземлились мы благополучно. Ночь проблуждали, разыскивая друг друга по придорожным полям. Привычка к подобным поискам и немалый опыт помогли к восьми часам утра собраться вместе у отмеченного на карте ориентира. Уже рассвело, и мы забрались в стог сена, чтобы дождаться темноты.

Ночью мы остановили на магистрали новенький “вандерер”, направлявшийся к городу. Трупы трех эсэсовцев заняли наше место в стогу, а мы смело покатили к заставе города.

Шел мокрый снег. Со стороны Кенигсберга доносились глухие раскаты взрывов — это наша авиация бомбила военные объекты города.

Шлагбаум на заставе оказался опущенным. Напуганные бомбежкой караульные сидели в бункере. Я отправился к ним и с трудом добился, чтобы их старший проверил наши документы и дал приказ пропустить нашу машину. В воздухе посвистывали осколки зенитных снарядов, и караульные боязливо втягивали головы в плечи, когда очередной осколок падал рядом.

Путь в город был открыт. Мы направились к центру. Было около трех часов ночи. По дороге нас останавливали редкие патрули, но фронтовые отпускные билеты служили надежным пропуском для проезда по ночным улицам города.

Загнав машину в глухой переулок возле разбитой кирхи, мы бросили ее и дальше отправились пешком.

По карте у нас была отмечена гостиница на Шлегетерштрассе. Виктор предложил разыскать ее. Но я категорически возразил. Мы должны прежде всего представиться нашему начальнику, и он скажет, не вызывает ли наша внешность подозрений. Конечно, в Москве все было проверено и перепроверено не один раз, но лишняя проверка на месте была очень важна. Лишь после нее мы сможем спокойно ходить по городу.

Пройдя несколько кварталов, мы остановились в узкой кривой улочке, круто поднимавшейся вверх. Признаться, я чувствовал себя неважно. “Хорошо ли мы играем свою роль, нет ли за нами слежки с той самой минуты, как мы прибыли в город?” — эти мысли не оставляли нас.

Мы не пошли в гостиницу, не пошли и в ночной офицерский ресторан. Перекусив консервами и сухарями в развалинах какого-то большого здания, похожего не то на дворец, не то на музей, мы по очереди дремали и эту вторую ночь. Было сыро и холодно. Небо вспыхивало зарницами взрывов, порою слышался далекий гул артиллерийской канонады.

Утро наступило хмурое и туманное. Мы медленно шли по улице к вокзалу, чтобы в назначенное время быть на месте.

Огромная военная машина немцев работала, казалось, без перебоя. Десятки грузовиков мчались во всех направлениях, проходили подразделения солдат. Понурые, прижимаясь к домам, спешили жители. Настороженно оглядывая встречных, шагали эсэсовцы. Повсюду баррикады “ежи”, доты, бронеколпаки, амбразуры в стенах домов, крикливые плакаты на афишных тумбах.

Мы проходили мимо форта, у входа в который стояли два танка. Стены форта опоясывал глубокий и широкий ров, наполненный водой. На глаз можно было определить ширину рва — около десяти метров. Перед фортом лежала пустынная площадь и, судя по тому, как ее старательно обходили и объезжали, она была густо заминирована.

Над городом возвышался королевский замок. Он был центром всей сложной и еще не ясной для нас системы укреплений.

— Да… орешек крепкий, — проговорил Виктор.

— Укрепления прямо-таки вписаны в кварталы города, — академическим тоном отозвался Володя Леонтьев. — Посмотрите, как замечательно оборудованы капониры, как естественно сочетаются стены с местностью.

— Восторгаться нечем, — оборвал я его. — Прольется немало крови наших людей, прежде чем эта махина будет взята.

— А взята она будет, — убежденно сказал Воронов.

Вот, наконец, и привокзальная площадь. Время, назначенное для встречи, еще не наступило, и мы снова углубились в переулки.

Здесь, ближе к окраине города, окна домов были плотно закрыты. Во дворах виднелись длинные, покрытые брезентом грузовики или такие же длинные телеги. Это население города по приказу гаулейтера Восточной Пруссии готовилось к “неожиданностям” — фашистская пропаганда не смела произнести слово “эвакуация”.

На стенах домов мы читали категорические, немного наивные приказы и призывы к населению города: “Занд унд вассер — эрсте хильфе” — “Песок и вода — первая помощь”, “Вир капитулирен нихт” — “Мы не капитулируем”.

— Смотри, — дернул меня за рукав Володя, показывая глазами на стену дома, где крупными буквами было написано: “Свет — твоя смерть”.

— Справедливо сказано. Для фашистов свет — это смерть, — по-своему истолковывая надпись, призывающую к светомаскировке, улыбнулся Виктор.

На стенах многих домов белой краской было выведено: “Бомбоубежище” и тут же призывы: “Смерть воздушным пиратам!” Геринг объявил всех союзных летчиков вне закона и призывал население линчевать экипажи сбитых самолетов.

Мы вышли на Врангельштрассе и очутились возле мрачного здания политической тюрьмы. Здесь, за этими мертвыми стенами, томились лучшие люди Германии. Лица моих друзей были очень серьезны и чуть-чуть бледны, когда мы проходили мимо похожей на дот проходной будки тюрьмы. Очевидно, в этот момент мысли наши были одинаковы: “Рот-фронт, друзья. Мы сражаемся и за вас, и за вашу свободу. Рот-фронт!”

Ровно в двенадцать мы подошли к главному входу Центрального вокзала. Здесь было особенно многолюдно. Привокзальную площадь заполняли толпы беженцев и солдат. Лица солдат были угрюмы. От того наглого вида и нахального задора, которые мы часто наблюдали на лицах пленных в сорок первом году, не осталось и следа.

С каждой стены смотрели на нас огромные плакаты с крикливыми заявлениями, сделанными начальником штаба крепости полковником генерального штаба Гусскендом: “22 января 1758 года не повторится никогда” 1 1 22 января 1758 года, в период Семилетней войны, русские войска вступили в Кенигсберг. .

Не успели мы остановиться, как к нам подскочил щуплый субъект и шипящим шепотом осведомился, не желают ли господа офицеры купить американские доллары? Виктор, почти вдвое выше его ростом, резко крикнул:

— Найн!

Спекулянт мгновенно исчез, как будто его сдуло ветром.

К нам подходили какие-то подозрительные личности, одни предлагали купить иностранную валюту, другие — всевозможные документы, третьи спрашивали, не желаем ли мы продать драгоценности или картины. Мы поняли, что попали на своеобразную черную биржу.

— Офицеры, ко мне! — раздался внезапно властный окрик. Мы обернулись и увидели возле бровки тротуара две машины. Из одной высунулся человек в генеральской форме, с сухим холодным лицом. Мы подскочили и вытянулись перед генералом, отчаянно щелкнув каблуками. С тревогой я заметил на петлицах генерала знаки различия танкистов.