Фрэнк Герберт - Еретики Дюны

Верховная Мать поднялась.

— Каждый из нас слышит голос своего Бога, — сказала она.

Но вместе мы слушаем его в кхеле, подумал он. Он снова посмотрел на нее, напомнив себе, что она — повиндах. Никому из них нельзя доверять. Осторожность и еще раз осторожность! Эта женщина в конце концов всего лишь ведьма Бене Гессерит. О них известно, что они ради своей цели могут просто изобрести религию! Повиндах!

Тараза подошла к двери, открыла ее и подала своей охране знак. Она снова повернулась к Ваффу, который продолжал сидеть в кресле. Он не проник в суть нашего замысла, подумала Тараза. Те, кого мы пошлем к нему, должны быть отобраны с величайшим тщанием. Он не должен ни на минуту заподозрить, что является частью нашей приманки.

Маленькое личико стало собранным. Вафф взглянул в глаза Верховной Матери.

Каким ласковым он выглядит, подумала Тараза. Но его надо поймать! Союз между Общиной Сестер и Тлейлаксу таит в себе большую привлекательность. Но на наших условиях!

— До встречи на Ракисе, — сказала она.

Одраде, вытянувшись во весь рост, лежала в амбразуре арочного окна и, прижавшись щекой к стеклу, смотрела на Большую Площадь Кина. Спиной женщина упиралась в подушку, пахнувшую меланжей (впрочем, на Ракисе многие вещи пахли Пряностью). За спиной ее были три комнаты, прекрасно обставленные, удобные, хотя и небольшие. Апартаменты находились в удалении от храмового комплекса — таково было требование, налагаемое соглашением между Общиной Сестер и священниками.

— У Шианы должна быть более надежная охрана, — настаивала Одраде.

— Но она не может стать воспитанницей только Общины Сестер, — возражал Туэк.

— Священников тоже, — отрезала Преподобная Мать.

Шестью этажами ниже, на площади вовсю кипел базар, практически не организованный никакими правилами. Серебристо-желтый свет клонящегося к закату солнца омывал площадь сияющим блеском, высвечивая пестрые навесы и отбрасывая от предметов длинные черные тени. В лучах клубилась сверкающая пыль, а кругом возле пестрых зонтиков толпились массы людей, рассматривавших живописные горы разнообразных товаров.

Большая Площадь, строго говоря, не была площадью. Это было длинное, приблизительно с километр пространство, уходившее вдаль от окон Одраде. В ширину площадь имела около двух километров — гигантский прямоугольник, замкнувший землю и камень — старую брусчатку, истоптанную тысячами ног, превративших площадь в невероятное скопление горькой кремнистой пыли. Люди продолжали толпиться, несмотря на изнуряющую жару, — всем хотелось поторговаться и купить приглянувшуюся вещь подешевле.

С приближением вечера ритм событий, происходивших на площади, убыстрился. Приезжали и приходили новые люди, задавая действу, происходящему на площади, новый импульс.

Склонив голову, Одраде пристально всматривалась в то, что происходило на площади под ее окнами. Многие торговцы сворачивали свои лотки и расходились по домам, чтобы вернуться после короткой еды и сиесты. Надо было воспользоваться вечерними часами, когда людей становится больше и покупают они лучше, поскольку, торгуясь, уже не рискуют опалить себе горло знойным воздухом Ракиса.

Шиана давно созрела, отметила про себя Одраде. Священники не осмелятся больше откладывать. Им надо развить лихорадочную деятельность, обстреливая Шиану вопросами, чтобы побудить ее вспомнить, что она — посланец Бога к Его Церкви. Они станут напоминать Шиане о всяческих затеях и вымышленных обязанностях, которые Одраде надо вскрыть, выставить в смешном свете в глазах Шианы, и только потом объяснить, зачем это было нужно священникам.

Одраде выгнула спину и сбросила напряжение. Приходилось признаться себе, что Шиана была ей симпатична. Правда, сейчас мысли девочки представляют собой невообразимый хаос. Шиана практически ничего не знала, что ожидает ее после того, как она полностью перейдет под опеку Преподобных Матерей. Во всяком случае, не приходится сомневаться, что ум девочки находится в плену разнообразных мифов и прочих несуразностей.

Впрочем, со мной было то же самое, напомнила себе Одраде.

В такие моменты трудно отделаться от воспоминаний. Непосредственная задача была ясна: изгнание нечистой силы, если можно так выразиться, причем не только из Шианы, но и из себя.

Неотвязная мысль Преподобных Матерей в ее памяти: Одраде, пяти лет, живет в комфортабельном доме на Гамму. Улица, на которой она живет, застроена так же, как и все улицы среднего класса в прибрежных городах Гамму, — низкие одноэтажные дома и широкие улицы. Дома спускаются к берегу, там они больше, чем в городе. Только на берегу моря дома становятся более широкими, потому что у моря не надо экономить на каждом квадратном метре.

Отшлифованная Бене Гессерит память Одраде вернула ее в тот далекий дом, напомнила о его обитателях, о товарищах по играм. В груди появилась необыкновенная легкость — эти воспоминания имели непосредственное отношение к дальнейшим событиям.

Детские ясли Бене Гессерит в искусственном мире Аль Данаба — одной из планет Общины Сестер. (Позже Одраде узнала, что Бене Гессерит вынашивал планы превращения всей планеты в невидимку, но проект не состоялся, поскольку его выполнение требовало слишком много энергии.)

Ясли представляли собой каскад разнообразной деятельности для ребенка с Гамму с его типичными дружескими связями и привычкой к комфорту. Образование Бене Гессерит включало в себя постоянные физические упражнения. Все это сопровождалось наставлениями о том, что нельзя стать Преподобной Матерью, не пройдя через боль и невероятную физическую усталость.

Некоторые подруги сломались именно на этой стадии. Они стали няньками, служанками, рабочими и объектами случайной селекции. Они заполнили нишу, из которой Бене Гессерит черпали в случае необходимости. Бывали времена, когда Одраде с тоской думала, что такая участь не такой уж плохой исход — меньше ответственности, мелкие цели, удобная жизнь. Но это было до того, как она закончила первую ступень подготовки.