Замуж с осложнениями

Не знаю, как я всё это выговорила, не запнувшись. Но дальше тянуть нечего, я вынимаю из-за спины заветную вещицу и вручаю по назначению.

Вот теперь мне очень хочется убежать. Потому что он ведь будет восхищаться и благодарить, а мне будет стыдно — не знаю точно, почему, но обязательно будет. Теперь я тоже кошусь на Алтонгирела, который оторвался от созерцания заснеженных муданжских просторов и с выражением лёгкого ужаса на лице смотрит, как Азамат разворачивает мой подарок. Вместо того, чтобы убежать, я протягиваю руку к выключателю и прибавляю свет посильнее — то ли чтобы Азамату было лучше видно продукт моих усилий, то ли чтобы мне самой было лучше видно Азамата.

Мне кажется, руки его плохо слушаются — или он просто никак не может поверить, что это такое я ему дала. Некстати вспоминаются английские сказки про домовых. Вот сейчас поймёт, что это одежда, и исчезнет, отпущенный на свободу. И останусь я тут с Алтонгирелом у разбитого корыта.

Наконец он убеждается, что это рубашка, и воззряется на неё так, как, наверное, Моисей смотрел на скрижали. А потом переводит этот кошмарный, исполненный священного трепета взгляд на меня, и мне кажется, что от этого взгляда расстояние между нами внезапно растягивается на несколько миллионов световых лет, как будто мы смотрим друг на друга через пространственный туннель.

— Н-нравится? — выдавливаю я с таким чувством, будто этот писк выдернет меня из-под стремительно мчащегося товарняка.

— Да, — говорит он, почти не выдыхая. — Да, конечно, Лиза, спасибо...

Плотину прорвало, и экзистенциальный момент утонул. Я вздыхаю с облегчением. Азамат всё продолжает меня благодарить, я почти не слушаю, но дружелюбно улыбаюсь. Украдкой кошусь на духовника: он напоминает не особенно наделённую интеллектом крупную рыбу. Покажи крючок — проглотит.

— Я рада, что тебе нравится, — говорю я Азамату медовым голосом. Подхожу поближе и обнимаю его чуть повыше пояса — а выше не достаю. Я бы его поцеловала, но не прыгать же... Он в ответ ко мне не прикасается, только смотрит ошарашенно. М-да, у них, наверное, не принято по любому поводу обниматься, как у нас. Ну да ладно, чёрт с ними, с приличиями, лишь бы ему было приятно.

Но моё некорректное поведение воскрешает Алтонгирела.

— И что вы теперь собираетесь делать? — спрашивает он негромко.

Я оборачиваюсь, неохотно отпуская тёплого Азамата. Не то чтобы мне было холодно, хотя взгляд Алтонгирела может заставлять скоропортящиеся продукты храниться неделями.

— В смысле? — переспрашиваю, хлопая глазками.

— Останетесь друзьями и будете переписываться по Сети? — ядовито спрашивает он.

Если бы я не слышала их разговор под дверью, я бы просто сказала "А почему нет?" и растерялась. Но теперь... если всё, что я разобрала, было не романтическим бредом, вызванным повышенной концентрацией тестостерона в атмосфере корабля, то я должна дать совсем другой ответ. Я не слишком альтруистичный человек и не могу сказать, что Азамат вызывает во мне какие-нибудь подкожные нежные чувства. Но если для него "больше ничего не будет", когда я сойду с корабля... Я слишком падка на эмоциональный шантаж. Пусть потом выяснится, что всё это было подстроено и на самом деле он тонкий махинатор и торгует людьми. Может, я и пропаду, пойдя на поводу у человеколюбия. Но я предпочитаю чувствовать себя дурой, а не сволочью.

Поэтому я пожимаю плечами и оборачиваюсь к капитану:

— Собственно, я как раз хотела об этом поговорить. Я ведь специально получала образование, чтобы работать в космосе. Если я сейчас вернусь на Землю — то только затем, чтобы найти там другой звездолёт, наняться в штат и снова улететь. Ну вот я и подумала, а чего столько времени тратить? Тебе ведь явно нужен врач на борту. Может, ты просто меня наймёшь?

Самое неожиданное — это реакция Алтонгирела. Он подскакивает к Азамату — ей богу, я думала, схватит за грудки и потрясёт — и обильно жестикулируя шипит сквозь зубы по-муданжски:

— Ты не можешь решать! Ты не можешь оценить её качества как работника! Она украла у тебя душу и так и будет тобой манипулировать! Неужели ты не понимаешь, что это всё продумано?..

У меня слегка глаза на лоб лезут. Он считает, что я нарочно соблазнила Азамата? С какой целью, простите? Мне что-то не кажется, что он у них тут почитается завидным женихом.

Азамат некоторое время терпит излияния своего духовника, потом тихо отвечает:

— Ты, Алтонгирел, из всех нас последним можешь сомневаться в её способностях как целителя.

После этого он прокашливается и оборачивается ко мне, включая деловой тон. Видимо, несколько оправился от подарка, хотя рубашечку мою прижимает к себе обеими руками.

— Лиза... такие вопросы не решаются мгновенно. Я думаю, нам стоит присесть и всё обсудить.

Пожимаю плечами, дескать, легко, давайте. Алтонгирел мучительно вздыхает и наконец-то избавляет нас от своего общества.

— Первую трудность я уже вижу, — хихикаю я. — Твой духовник меня ненавидит.

Лицо Азамата на мгновение вновь приобретает такое же отстранённо-растерянное выражение, как за обедом, но он быстро справляется с собой:

— Я не думаю, что это будет проблемой надолго. Меня больше волнуют другие вопросы, — он садится на край кровати, раскладывает моё творение рядом и поводит рукой в сторону компьютерного стула, приглашая меня его занять. Но сам он мне его не выдвигает. Чует моё сердце, и тут какая-то культурная собака зарыта. Я сажусь, а Азамат меж тем продолжает:

— Во-первых, вам стоит понимать, что у нас целительство считается исключительно мужской профессией.

Хмыкаю. Ну, у нас, положим, так тоже довольно долго было.

— Что, и роды мужики принимают? — осведомляюсь насмешливо.

— Н-нет, — хмурится он. — А зачем для этого целитель?

Всё с вами ясно. Отмахиваюсь.

— Неважно. Ты хочешь сказать, что команда будет не в восторге от моего назначения?

— Не то чтобы не в восторге, но это может быть воспринято неадекватно. Ребята вас несколько стесняются и вряд ли захотят именно вам сознаваться, что их подвела ловкость, и они заработали травмы. Или наоборот, некоторые могут нарочно придумывать заболевания, чтобы получить возможность пообщаться с вами поближе.

— Ну, скажем прямо, ни то, ни другое не будет новинкой в моей практике, — чешу в затылке, припоминая некоторых особо выдающихся пациентов с описанными симптомами. — Это, конечно, не очень приятно и мешает процессу, но терпимо. Тем более, что они, я думаю, быстро привыкнут.

Азамат кивает, как бы подводя черту под обсуждённой проблемой.

— Второй вопрос — финансовый. Я не знаю, как на Земле оцениваются целительские услуги, но на Муданге они довольно дороги. Я не уверен, что смогу предоставить вам жалование такого размера, как вы привыкли получать.