Василий Горъ - Демон. Книга 3

Взяв со стола кристалл с записью, Элжберт неторопливо убрал его в карман, а потом, посмотрев в глаза собеседнику, зачем-то поинтересовался:

– А что с оригиналом?

– Увы, в результате трагической случайности он оказался уничтожен…

– Доброе утро, Латива! Доброе… Слово, смысл которого давным-давно забыт… Доброта – это нечто эфемерное, сказочное, давно забытое! И никому уже не нужное… Канувшее в далекое прошлое вместе с понятиями Честь, Совесть, Любовь… Сижу, смотрю на оптический датчик своего комма и представляю твое лицо… Вернее, не лицо – лица! А их у тебя так много, что меня, увидевшего только часть из них, до сих пор трясет от обиды и омерзения… Нет… Пожалуй, я кривлю душой – к тебе оба этих чувства не имеют никакого отношения. Меня трясет не от этого. И о тебе я думаю иначе… Да… О тебе – с грустью… Знаешь, мне было очень трудно смириться с мыслью, что в твоем сердце нет места ни для кого, кроме тебя-любимой. Не менее сложно было понять, что ты в своем эгоизме достигла совершенства… и почти невозможно оказалось тебя простить. Впрочем… почему 'невозможно'? Ведь смог же, правда? А еще я пришел к интересному выводу: моя любовь – слепа! И все эти годы я грелся не о твои чувства, а об отражение своих собственных! С ума сойти, правда? Хотя, нет… Сходить с ума от этого – глупо… Весь ужас – в другом! В том, что ты, при всем твоем чудовищном эгоизме и меркантильности – лишь жалкое подобие меня… Нет, если не присматриваться, то все смотрится довольно прилично: я слаб, наивен и плохо приспособлен к этой жизни. Я умею любить, радоваться мелочам, отдавать всю душу тому, кому люблю… и совершенно не способен ненавидеть. Представь себе, вместо того чтобы упиваться свершившейся местью, я в сотый раз прокручиваю одну и ту же запись репортажа из 'Золотого Дна' и… схожу с ума от угрызений совести. Да, во мне нет ревности к твоему бывшему любовнику. И мне плевать, поймешь ли ты, что не в деньгах счастье. А еще нет ненависти к Вадиму Мейерхольду, оказавшемуся чертовски шустрым, предприимчивым и беспринципным. Ведь 'друг' – это тоже слово. Такое же пустое, как 'жена', 'верность' или 'преданность'. Ой, о чем это я? А… Про себя… Да… Знаешь, то, что я тебе перечислил – только красивая оболочка. Внешняя сторона меня! На самом деле все не так! Я – чудовище, по своему скудоумию оказавшееся способным ввергнуть мир в очередной кровавый кризис! Я – человек, который в угоду своим жалким желаниям хладнокровно убил тысячи ни в чем не повинных людей! Загляни в Галанет – и тебя захлестнет волна рассказов о волне самоубийств, банкротствах, судебных исках… Кровь на полу 'Золотого Дна', под стенами 'небоскреба самоубийц' и где-то там еще – все это тяжким грузом лежит на моей совести! Странно, да? Единственное чувство, которое я сейчас испытываю – это БОЛЬ! С ума сойти – если бы не моя ревность, то тысячи людей продолжали бы жить, чему-то радоваться и огорчаться, смеяться, плакать, грустить… Плохие, хорошие – они бы ЖИЛИ… Какое я имел право распоряжаться их судьбами? Я, какой-то жалкий программист из заштатного городка заштатной планеты? Никакого! Поэтому обида и омерзение, о которых я тебе говорил в самом начале письма – не к тебе… Мда… Нет, я не буду просить у тебя прощения: ведь зло, которое я выпустил в мир, никак тебя не зацепило. Рано или поздно, но у Элжберта Беарна-младшего появилась бы новая любовница. И ты, урвав кусок от его пирога, перескочила бы в постель к следующему толстосуму. Какая разница, кто бы им оказался – тот же Мейерхольд, или Рокуэлл, или Фиш? Да никакой! Это твоя жизнь и твой выбор… Если извиняться – то перед теми, кого я разорил, выгнал на панель или убил. Или перед детьми, лишившимися родительского тепла и ласки только ПО МОЕЙ ВИНЕ… Но любые извинения – это тоже СЛОВА. Набор букв. Сотрясения воздуха. А от них – не холодно и не жарко… Тогда зачем я все это тебе говорю, спросишь ты… Если честно – то не знаю. Мне кажется, что это письмо – просто разговор со своей совестью… И попытка выплеснуть боль своей души… Смешно: выплеснуть БОЛЬ – и СЛОВАМИ… Эх… Ладно… Время слов заканчивается… Прощай…

– Интересно, чего это он там так мечется… – глядя на экран своей рабочей локалки, удивленно пробормотал лейтенант Виккерс. – Третий раз ломится туда же…

– Ты это о ком? – лениво отставив в сторону одноразовый стаканчик с кофе и посмотрев через плечо подчиненного, поинтересовался Натаниэль.

– Объект Альфа-один, сэр! Выходит из кабинета, добирается до лифта, поднимается на минус-четвертый ярус, заходит в комнату четыре-двадцать два, стоит там около минуты, потом спускается на минус-пятый, на двадцать секунд влетает в пять-шестнадцать, а потом чуть ли не бегом возвращается к себе…

– Ну и что тут не так?

– Не знаю, сэр! Просто… ощущения странные… – слегка смутился стажер. – А можно, я попробую прогнать траектории его передвижения через ассоциативно-логический блок?

– Ну, прогони… – пожал плечами майор. – Заодно и потренируешься…

Смотреть, как пальцы одного из не самых лучших выпускников спецкурсов ОСО ВКС порхают над виртуальной клавиатурой, было совершенно неинтересно, поэтому Свифт, повернувшись спиной к его рабочему месту, потянулся за недопитым напитком…

– Циклическая запись, сэр! Вероятность использования 'Калейдоскопа' – порядка восьмидесяти восьми процентов! – восторженный рев Виккерса за спиной чуть не сделал Натаниэля заикой:

– И чего так орать? Ты уверен?

– Ага, сэр! Смотрите: вот диаграмма изменений траекторий его передвижения… Вот эти алые линии – перемещения, необходимость которых ниже логического предела… Скажем, зачем делать шаг влево при выходе из лифта, если там нет ни препятствия, ни ожидающего открытия дверей человека? Зато, если представить, что это – работа блока динамического изменения имеющихся в записи характеристик, то все бьется! Скорее всего, те, кто применил 'Калейдоскоп', успели отснять сравнительно небольшой кусок его перемещений, и для того, чтобы сгенерировать нормальный ролик, программе не хватило материала…

– И чем, по-твоему, они смогли отснять то, что происходит на нижних ярусах лаборатории? – прищурился майор.

– Ну, учитывая тот факт, что посторонних судов в радиусе ста километров за последние полчаса не пролетало…или они пролетели после начала работы этой программы, то либо нашими сканерами, либо сканерами МБ-шников… – не отрывая взгляда от рабочих экранов, пробормотал лейтенант.

– То есть получается, что 'Калейдоскоп' работает НЕ во внутренней сети лаборатории, а в НАШЕЙ системе?

– Получается, что так… – растерянно посмотрев на начальство, Виккерс смертельно побледнел: – А еще это значит, что нам надо объявлять боевую тревогу, сэр!