Дэн Симмонс - Восход Эндимиона

– Отец капитан де Сойя, – прошептала Энея. – Федерико… вы слышите меня?

– Да, – выдохнул он. – Обезболивающее… сказал сержанту Грегориусу «нет»… не хочу уйти во сне. Уйти легко. – Боль вернулась.

Кожа на шее и на груди де Сойи обуглилась и растрескалась, как чешуя, из трещин сочилась кровь. Он не открывал глаз, пока боль не отступила. Этот приступ длился дольше. Вспомнив, как меня скрутила почечная колика, я попытался представить, что он сейчас чувствует, – и не смог.

– Отец капитан, – позвала Энея, – вы еще можете выжить…

Де Сойя, превозмогая боль, энергично покачал головой. Его левое ухо обгорело почти до угольной черноты. У меня на глазах кусок ушной раковины отвалился на подушку.

– Нет! – прохрипел капитан. – Я сказал Грегориусу… никаких частичных воскрешений… идиотом, бесполым придурком… – Сквозь опаленные зубы прорвался кашель – а может, смешок. – Я священник, насмотрелся. Все равно… устал… устал от… – Остатки обгоревших пальцев постучали по розовому кресту на груди. – Пусть эта тварь сдохнет со мной.

Энея кивнула:

– Я не о воскрешении, отец капитан. Я говорила о жизни. Об исцелении.

Де Сойя попытался моргнуть, но обгорелые веки не слушались.

– Не хочу – узником Империи… – выдавил он. Каждая фраза сопровождалась тяжким, всхлипывающим вдохом. – Они… меня… казнят. Я заслужил…. Убил много невинных… мужчин… женщин… защищая… друзей.

– Отец капитан, Империя по-прежнему нас преследует. Но у нас есть корабль. В нем – автохирург.

Сержант Грегориус, тихо стоявший у стены, выступил вперед. Карел Шан не приходил в сознание. Хоган Жабер, затерявшийся в пучине собственных горестей, никак не реагировал.

Энее пришлось повторить свои слова, чтобы смысл сказанного дошел до отца капитана.

– Корабль? – переспросил он. – Древний корабль Гегемонии, тот, на котором вы скрылись? На нем нет орудий?

– Нет. И никогда не было.

Де Сойя покачал головой:

– На нас наскочило… должно быть… полсотни кораблей… класса «архангел». Подбил… несколько… остальные… еще там. Нет ни единого шанса… добраться… до… точки перехода… прежде… – Он опустил обожженные веки, пережидая боль. На этот раз она едва не унесла его. Но отец капитан вновь заставил себя вернуться.

– Все будет хорошо, – прошептала Энея. – Это мои заботы. Вы будете в автохирурге. Но прежде вам надо кое-что сделать.

От изнеможения отец капитан не мог говорить, но повернул голову, чтобы лучше слышать.

– Вы должны отречься от крестоформа. Отказаться от такого бессмертия.

– Я бы с радостью… – выдохнул он. – Но увы… не могу… единожды принятый… крестоформ… не может быть… отторгнут.

– Нет, может, – шепотом возразила Энея. – Если вы решитесь, я сделаю так, чтобы он отпал. У нас очень древний автохирург. Он просто не сможет лечить вас, пока этот паразит пронизывает все ваше тело. А христианского реаниматора на борту нет…

Тут де Сойя протянул к ней обугленную трехпалую руку и крепко ухватил ее за рукав.

– Не важно… не важно, пусть я умру… сними его. Сними его. Умру истинной… Снова… католиком… если ты… поможешь мне… его… СОДРАТЬ! – Последнее слово он почти прокричал.

– У вас найдется чашка или стакан? – повернулась Энея к сержанту.

– В аптечке есть кружка, – ответил сержант. – Но воды нет…

– Я принесла. – Энея сняла с пояса термос-флягу.

Я думал, во фляге вино, но там была самая обыкновенная вода, мы набрали ее перед выходом из Храма-Парящего-в-Воздухе. Энея не стала терять время на поиски тампона, спирта, стерильного ланцета – она взяла у меня охотничий нож и резанула себе по пальцам, а потом опустила руку в прозрачную пластиковую кружку, и в воде расплылись алые разводы.

– Выпейте это, – сказала она отцу капитану де Сойе, помогая ему приподнять голову.

Умирающий отхлебнул, закашлялся, отхлебнул еще раз. Когда Энея опускала его голову на подушку, он закрыл глаза.

– Крестоформ отвалится через двадцать четыре часа, – прошептала моя спутница.

Отец капитан де Сойя снова издал кашляющий смешок.

– Через час я умру.

– Вы будете в автохирурге через пятнадцать минут, – улыбнулась Энея. – А теперь – поспите… но только не умирайте, Федерико де Сойя!.. Не умирайте. Нам о многом надо поговорить. А вы еще должны оказать мне… нам большую услугу.

Сержант Грегориус подошел поближе.

– Мадемуазель Энея… – Он замялся, переступил с ноги на ногу и попробовал снова: – Мадемуазель Энея, а мне можно… э-э-э… причаститься этой водой?

– Да, сержант. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Но если вы выпьете хотя бы глоток, вам уже никогда не носить крестоформ. Никогда. Воскрешения не будет. А еще проявятся другие… побочные эффекты.

Грегориус решительно отмахнулся:

– Я десять лет во всем следовал за капитаном. Последую и теперь. – И сержант сделал большой глоток розоватой воды.

Глаза де Сойи были закрыты, я думал, он спит или просто потерял сознание, но он приоткрыл веки и сказал Грегориусу:

– Сержант, принесите месье Эндимиону сверток, который мы вытащили из катера.

– Есть, капитан.

Порывшись в хламе, сваленном в углу комнаты, он вручил мне запечатанный тубус.

Я взглянул на священника.

– Открою, когда ему станет получше, – сказал я сержанту.

Грегориус кивнул, поднес кружку к губам Карела Шана и влил ему в рот немного воды.

– Карел может скончаться до подлета корабля. – Сержант поднял глаза. – Или там два автохирурга?

– Нет, – покачала головой Энея, – автохирург один. Но в нем три ячейки. Вы тоже можете залечить свои раны.

Пожав плечами, Грегориус подошел к Жаберу и протянул кружку ему, но тот лишь тупо уставился на сержанта.

– Может, в другой раз, – спокойно сказала Энея.

Кивнув, Грегориус вернул ей кружку.

– Старпом был у нас на корабле пленником, – пояснил сержант. – Он шпионил за капитаном. Отец капитан рискнул жизнью, чтобы вытащить Жабера из каталажки… тогда и обгорел. Вряд ли Хог до конца понимает, что произошло.

И тут Жабер посмотрел на Грегориуса вполне осмысленно.

– Я понимаю, – тихо проговорил он. – Я только не понимаю.

– Рауль! – Энея встала. – Надеюсь, ты не потерял коммуникатор.

Пошарив в карманах, я быстро отыскал комлог.

– Выйду наружу, – сказал я, – и наведу луч визуально. Воспользуюсь разъемом гермокостюма. Инструкции Кораблю будут?

– Вели ему поторопиться, – попросила Энея.

Перетащить де Сойю и Карела Шана оказалось не так-то просто. Скафандров у них не было, а снаружи – почти абсолютный вакуум. Сержант Грегориус перенес друзей в храм Нефритового Императора в надувном спасательном мешке, но мешок, как выяснилось, тоже был поврежден. До появления корабля еще оставалось минут пятнадцать, и я нашел выход. Я велел Кораблю сесть прямо перед шлюзом храма, трансформировать трап в стыковочный модуль и накрыть силовым полем и шлюз, и лестницу. Мы принесли из медотсека летающие носилки. Шан так и не пришел в сознание. Когда мы подняли капитана де Сойю, он вздрогнул и открыл глаза, но не издал ни стона.