Дэн Симмонс - Восход Эндимиона

– Лакайль-9352… – задумчиво протянул де Сойя. – Горечь Сибиату. Знаю я это место. Когда собраны разведданные?

– Двадцать часов назад. Присланы на единственном уцелевшем у нас авизо с двигателем Гидеона. Из трех авизо, захваченных вами во время набегов, два подбиты. Мы уверены, что разведывательное судно, выславшее сведения, было обнаружено и уничтожено через несколько секунд после отправки курьера.

– Триста «архангелов»… – повторил де Сойя, потирая подбородок. – Если им известно, что мы всё знаем, они могут совершить гипер-скачок в нашу систему в самые ближайшие дни, даже часы. Допустим, на воскрешение два дня… Итого, у нас на приготовления менее трех суток. Оборону за время моей отлучки не усовершенствовали?

Другой Бродяга, Систинж Кордуэлл, беспомощно развел руками, и я заметил перепонки между его длинными пальцами.

– Большинство боевых кораблей вынуждены были совершить скачок к Великой Стене, чтобы дать отпор их оперативно-тактической группе «Конская голова». Там идут очень тяжелые бои. Видимо, вернуться сумеют немногие.

– А в разведданных не сказано, знает ли Церковь, что у вас здесь? – спросила Энея.

Теперь руками развел Навсон Хемним, почти в точности повторив жест Кордуэлла.

– Нам кажется, что нет. Но они знают, что здесь центр подготовки последних оборонительных мероприятий. Я бы рискнул предположить, что они рассчитывают обнаружить просто-напросто очередную базу… Скажем, с частично кольцевым орбитальным лесом.

– А мы никак не можем остановить крестовый поход, пока Флот еще не совершил сюда скачок? – Вопрос Энеи был обращен ко всем присутствующим.

– Нет, – резко произнес полковник Федман Кассад, высокий, поджарый и мускулистый, с тоненькими усиками и бородкой. В его стандартном английском отчетливо слышался какой-то непривычный акцент. В «Песнях» Кассад описан довольно молодым человеком, но сейчас ему было около шестидесяти стандартолет, вокруг тонкогубого рта и маленьких темных глаз залегли глубокие морщины, темная кожа загорела дочерна – то ли под жарким солнцем пустыни, то ли от космического ультрафиолета, – подстриженные бобриком волосы торчали как короткие серебряные гвозди.

– С уничтожением корабля де Сойи, – пояснил полковник, – мы лишились возможности устраивать короткие диверсионные набеги. Тем немногим боевым звездолетам с двигателем Хоукинга, которые у нас есть, потребуется не менее двух месяцев объективного времени для прыжка к Лакайлю-9352 и обратно. К тому времени «архангелы» крестоносцев уже успеют прилететь и улететь… а мы будем совершенно беззащитны.

Навсон Хамним оттолкнулся от стены кокона, подлетел к Кассаду и спокойно сказал:

– Эти несколько боевых кораблей все равно не смогут защитить нас. – В его речи слышалась скорее напевность, чем акцент. – Не лучше ли атаковать и погибнуть?

– По-моему, лучше не погибать, – усмехнулась Энея. – И не позволить погубить биосферу.

Положительные чувства, – прозвучал голос у меня в голове. – Но не все положительные чувства поддерживаются восходящим потоком возможных действий.

– Верно, – Энея посмотрела на тарелки, – но, может быть, на этот раз восходящий поток придет.

Попутного ветра, – произнес голос.

Тарелки переместились к стене, диафрагма перед ними открылась, и они исчезли.

Энея устало вздохнула:

– Может, встретимся через семь часов на «Иггдрасиле», вместе пообедаем и продолжим дискуссию? Вдруг кого-нибудь осенит.

Спорить никто не стал. Люди, Бродяги и сенешаи двинулись на выход через два десятка отверстий, которых еще мгновение назад и в помине не было.

И вот тогда-то Энея подплыла ко мне и сжала меня в объятиях. Я погладил ее по волосам.

– Милый, – тихонько позвала она. – Пойдем со мной.

Мы оказались в ее жилом коконе – нашем жилом коконе, – очень похожем на тот, в котором я очнулся, но оборудованном органическими полками, нишами, конторками, шкафчиками и разъемами для интерфейса комлога. Мои вещи с корабля были аккуратно сложены в шкафчике, а запасные ботинки ждали в фиберпластиковом ящике.

Энея вытащила из холодильника продукты и стала делать сандвичи.

– Ты, наверное, проголодался, милый. – Она быстро нарезала хлеб, на столике-липучке оказался овцекозий сыр, фасованные ростбифы (наверное, с корабля), пластиколбы с горчицей и несколько кружек тянь-шаньского рисового пива. И тут я понял, что голоден как волк.

Покончив с приготовлением сандвичей, Энея пристроила их на тарелки-ловушки из какой-то прочной древесины, взяла свою долю и колбу с пивом и толчком перенеслась к стене, где появился портал и диафрагма начала открываться.

– Э-э… – вскинулся я, собираясь сказать что-то вроде: «Прости, Энея, но там космос. Нам обоим грозит взрывная декомпрессия и жуткая смерть».

Но Энея уже вылетела наружу, и мне оставалось только последовать за ней…

…Галереи, подвесные мостики, лестницы-липучки, балконы и террасы, сделанные из крепкого, как сталь, растительного волокна, вьющиеся вокруг коконов, стеблей, веток и стволов, будто плющ. А еще воздух, напоенный ароматом леса после дождя.

– Силовые поля, – сказал я, подумав, что этого следовало ожидать. В конце концов у древнего звездолета Консула ведь есть балкон… Я огляделся. – А источник энергии? Солнечные батареи?

– В каком-то смысле. – Энея уже присмотрела для нас скамейку-липучку и циновку. Крохотный, затейливо свитый балкон был вообще без перил. Огромная, не меньше тридцати метров в диаметре ветвь оканчивалась над нами пышной лиственной кроной, а вязь стволов и ветвей под нами убеждала мой вестибулярный аппарат, что мы находимся на многокилометровой стене, сделанной из перекрещивающихся зеленых бревен. Я не без труда подавил желание броситься на липучую циновку и вцепиться в нее мертвой хваткой. Мимо пролетел радужный паутинник, за ним – какая-то мелкая птаха с раздвоенным хвостом.

– В каком это смысле? – пережевывая огромный кусок сандвича, поинтересовался я.

– Солнечный свет, то есть изрядная его часть, преобразуется эргами в силовые поля. – Энея отхлебнула пива, устремив взгляд на бескрайнее пространство листьев, окружавшее нас со всех сторон. Для голубых небес воздуха было маловато, но силовое поле поляризовало свет, ослабляя настолько, что можно было посмотреть на звезду, не боясь ослепнуть.

Я чуть не подавился:

– Эрги? Как в альдебаранских энергонакопителях? Эрги вроде того, что был в последнем гиперионском паломничестве?

– Да.

– А я думал, они вымерли.

– Не-а.

Сделав большой глоток пива из пластиколбы, я тряхнул головой.

– Ничего не понимаю.

– Это неудивительно, – улыбнулась Энея.

– Это место… Такое невозможно.