Дэн Симмонс - Восход Эндимиона

Удерживаемая силовыми полями атмосфера окружала поверхность Звездного Древа голубоватым электрическим сиянием, словно на тысячи километров ветвей и трепещущих листьев подали высокое напряжение. И повсюду – жизнь и движение: Бродяги-«ангелы» с километровыми крыльями парят среди ветвей, взмывают к солнцу, стремительно проносятся над десятками тысяч километров корневой системы; в атмосферном силовом коконе мельтешат мириады радужных паутинников, цепочки эльфов, попугаи, синие древесницы, обезьяны Старой Земли, громадные косяки тропических рыбок, серые цапли, стаи гусей и марсианских птиц, дельфины Старой Земли… Я не успел толком разглядеть, кто там еще, – Древо осталось далеко позади.

Зато издали стали очевидны масштабы крупных существ. С «высоты» в несколько тысяч километров я заметил мерцающие стаи голубых тарелочек – странствующие компании разумных акератели. После первого знакомства с обитателями облачной планеты я спросил у Энеи, много ли их тут. «Совсем немного, – ответила она. – Миллионов шестьсот». Теперь я видел, как они многотысячными роями легко плывут по течению воздушных струй от ствола к стволу, минуя сотни километров пустоты.

Вместе с ними плыли их верные слуги – небесные каракатицы, цеппелины, прозрачные медузы и громадные аэростаты с щупальцами вроде того, что заглотил меня тогда, но только крупнее. Длину того левиафана я на глаз оценил километров в десять, эти же достигали километров пятисот, если не больше. Все гиганты были заняты делом – сплетали из ветвей и стеблей затейливые биологические конструкции, обрезали отмершие ветки и листья, прилаживали на место созданные Бродягами постройки, перетаскивали грузы.

– И много у акератели цеппелинов? – спросил я у Энеи.

– Не знаю, давай спросим у Навсона.

– Понятия не имею, – сказал Бродяга. – Они плодятся по мере надобности. Сами акератели – отличный пример коллективного организма, разумного роя… По отдельности ни одно из дисковидных существ не наделено разумом, но в массе они гениальны. Небесные каракатицы и вообще существа с планет юпитерианского типа воспроизводятся по мере надобности свыше семисот стандартных лет. Я бы сказал, что в Биосфере их несколько сотен миллионов… пожалуй, даже миллиард.

Я уставился на крохотные фигурки, затерявшиеся на поверхности Биосферы. Подумать только, миллиард существ размером с плато Пиньон на моей родной планете!

С расстояния в полмиллиона километров стали заметны и зияющие между ветвями гигантские прогалины – некоторые были оставлены намеренно, другие еще предстояло затянуть живым материалом. Но даже в них царила деловая суматоха – между корней, веток, листьев и стволов шныряли по своим извечным траекториям кометы, испаряли драгоценную влагу тепловые лучи. Образующиеся облака проплывали среди висячих корней и омывали миллиарды квадратных километров листвы.

Куда заметнее комет были десятки астероидов и лун, аккуратно размещенных в тысячах и десятках тысяч километров от живой сферы, – компенсирующих орбитальный дрейф, обеспечивающих тяготение и правильный рост ветвей, отбрасывающих, где требуется, тень и служащих наблюдательными площадками и рабочими мастерскими бесчисленным садовникам, которые опекали орбитальный лес из века в век, десятилетие за десятилетием.

Тут, в половине световой минуты от сферы, обнаружилось даже более оживленное движение: боевые корабли Бродяг – по имперским понятиям, все до единого устаревшие, – с грушевидными утолщениями двигателей Хоукинга или с гигантскими ковшами из силовых полей, старомодные истребители, штабные корабли давно минувших дней, элегантные солнечные клиперы с огромными парусами из мономолекулярной пленки – и повсюду «ангелы», взмахивающие мерцающими крыльями, парящие в солнечном ветре.

Энея ушла с балкона. В библиотеке продолжалось обсуждение самого насущного вопроса: как избежать атаки Имперского Флота, придумать контрудар или отвлекающий маневр, чтобы увести отсюда армаду. Но меня беспокоило другое.

Когда андроид повернулся, чтобы уйти с балкона, я ухватил его за рукав:

– Не задержишься на минутку? Поговорить надо.

– Конечно, месье Эндимион, – как всегда вежливо отозвался синекожий человек.

Дождавшись, пока не ушли все остальные и ропот голосов не обеспечил хоть какое-то уединение, я сказал, прислонившись к перилам:

– Жаль, что у нас не было другой возможности поговорить со времени прибытия на Звездное Древо.

Лысина А.Беттика сверкала в ярких солнечных лучах. Голубые глаза смотрели спокойно и дружелюбно.

– Ничего страшного, месье Эндимион. Со времени нашего прибытия события неслись буквально галопом. Однако я согласен с вами, что этот артефакт заслуживает отдельного разговора. – Он махнул уцелевшей рукой в сторону циклопической чаши Звездного Древа.

– Я не о Звездном Древе. И не о Бродягах. – А.Беттик кивнул, ожидая продолжения. – Ты был с Энеей на всех планетах от Старой Земли до Тянь-Шаня. На Иксионе, Мауи-Обетованной, Возрождении-Вектор и на всех остальных?

– Да, месье Эндимион. Мне выпала честь сопровождать ее всякий раз, когда она позволяла кому-либо ее сопровождать.

Я прикусил губу, прекрасно понимая, что выгляжу круглым дураком, но ничего не мог с собой поделать.

– А когда она не позволяла ее сопровождать?

– Когда мы с мадемуазель Рахиль, мадемуазель Тео и остальными остались на Грумбридже Дисоне Д. Мы продолжали работу мадемуазель Энеи, месье Эндимион. Я был весьма занят на строительстве…

– Нет-нет, – перебил я. – Меня интересует, что тебе известно о ее отсутствии.

– Практически ничего, месье Эндимион, – помолчав, сказал А.Беттик. – Она сообщила нам, что на какое-то время отлучится, и отдала распоряжения относительно наших занятий и продолжения работы с ее… учениками. А потом ушла и отсутствовала примерно два стандартных года…

– Один год, одиннадцать месяцев, одну неделю и шесть часов, – уточнил я.

– Да, месье Эндимион, совершенно верно.

– А после возвращения она никогда не рассказывала, где была?

– Нет, месье Эндимион. Насколько мне известно, она не говорила об этом никому из нас.

Мне очень захотелось схватить андроида за плечи и потрясти как следует, чтобы он понял: для меня это вопрос жизни и смерти. Да только способен ли он понять? Вряд ли. Тщетно стараясь говорить непринужденно и чуть ли не равнодушно, я поинтересовался:

– А ты не заметил в Энее ничего особенного, когда она вернулась с каникул, А.Беттик?

Андроид снова помолчал – не от нежелания говорить, а словно припоминая нюансы человеческих эмоций.

– Мы отбыли на Тянь-Шань почти тотчас же, месье Эндимион, но, помнится, в ближайшие месяцы мадемуазель Энея была крайне эмоциональна – то приходила в безмерный восторг, то впадала в крайнее отчаяние. Но к моменту вашего прибытия на Тянь-Шань эти эмоциональные перепады практически сошли на нет.