Дэн Симмонс - Восход Эндимиона

– Позвольте узнать, какой курс? – осведомился Хет Мастин у Энеи.

Она устало коснулась лба, словно пыталась вернуться к реальности.

– Куда-нибудь, где видны звезды.

– Под таким обстрелом нам ни за что не добраться до точки перехода, – сказал тамплиер.

– Знаю. Просто… подальше… где я смогу видеть звезды.

– Возможно, мы уже никогда не увидим звезды. – Хет Мастин поднял глаза к бушующему адскому пламени.

– Мы должны, – просто сказала Энея.

Внезапно послышались взволнованные крики. Я оглянулся.

Над мостиком были всего две или три крохотные платформы, и на одной из них стояла высокая фигура. Клоны экипажа кричали и указывали на нее. Хет Мастин задрал голову к площадочке, возвышавшейся над мостиком на пятнадцать метров, и обернулся к Энее:

– Повелитель Боли летит с нами.

Отблески адского пламени, неистовствующего по ту сторону силового поля, играли на лбу и панцирной груди Шрайка.

– А я думал, он погиб на Тянь-Шане, – сказал я.

Такой усталой я не видел Энею еще ни разу.

– Это существо перемещается во времени куда легче, чем мы – в пространстве, Рауль. Возможно, он погиб на Тянь-Шане… или тысячу лет спустя, в битве с полковником Кассадом… а возможно, он вообще бессмертен… Мы никогда не узнаем.

И тут, словно услышав, что говорят о нем, на мостик взошел полковник. Федман Кассад был в архаичном полевом скафандре Гегемонии, в руках он держал винтовку из арсенала корабля Консула и как одержимый неотрывно смотрел на Шрайка.

– Могу я туда подняться? – спросил Кассад у капитана.

Не отрываясь от управления, Хет Мастин указал на тросы и веревочные лестницы, которые вели к верхней платформе.

– Только никакой стрельбы на этом дереве! – окликнул он полковника. Тот молча кивнул и начал взбираться вверх.

Остальные обратили взгляды к голограммам. Три «архангела»… ближе чем в миллионе километров… Они поливали нас огнем по очереди, чтобы иметь возможность обстреливать и другие цели. Наше странное нежелание погибать только разъяряло их, и фотонные пучки обрушивались на корабль один за другим, проползая от четырех до десяти световых секунд и разбиваясь о силовое поле.

– В нас выпущены торпеды, – доложил один из помощников капитана с таким же безразличием, с каким объявляют: «Кушать подано». – Две… четыре… девять. Субсветовые. Предположительно с плазменными боеголовками.

– Мы выдержим удар? – спросила Тео.

Рахиль подошла к лестнице, провожая взглядом карабкающегося наверх полковника.

Хет Мастин был слишком занят, за него ответила Энея:

– Неизвестно. Зависит от связующих… от эргов.

– Шестьдесят секунд до контакта, – бесстрастно доложил помощник.

Хет Мастин коснулся рукоятки управления. Голос его звучал совершенно нормально, но я догадался, что сейчас он слышен во всех уголках километрового дерева-корабля.

– Прошу всех защитить глаза и не смотреть в сторону поля. Связующие постараются по возможности ослабить яркость вспышки, но, пожалуйста, не смотрите вверх. Мир Мюира да будет со всеми нами.

– Детка, а наш корабль вооружен? – Я посмотрел на Энею.

– Нет.

– Значит, мы просто сбежим без боя?

– Да, Рауль.

– Тогда я согласен с Лхомо, – прошипел я сквозь зубы. – Мы уже достаточно драпали. Самое время помочь нашим друзьям.

Взорвалось не меньше трех торпед. Впоследствии мне казалось, что я увидел череп и позвоночник Энеи прямо сквозь кожу и мышцы, но такого, наверное, просто не может быть. Миг полной невесомости – и тяготение в одну шестую g восстановилось. От инфразвукового грохота заныли все зубы и кости.

Когда я проморгался, Энея по-прежнему стояла передо мной – щеки раскраснелись, на них сверкают бисеринки пота, волосы небрежно стянуты на затылке, взгляд усталый, но невероятно живой, руки покрыты загаром, – и я вдруг подумал, что не так уж и страшно умереть сейчас, унося в вечность образ Энеи, запечатленный в душе.

Еще две плазменные боеголовки заставили корабль содрогнуться. Потом еще четыре.

– Держатся, – произнес помощник капитана. – Все поля держатся.

– Лхомо и Рауль правы, Энея. – Дорже Пхамо царственно выступила вперед. – Ты убегала от Империи много лет. Пора дать им отпор… Всем нам давно пора дать им отпор.

Не веря своим глазам, я пристально смотрел на старуху. Ее окружала аура… нет, не то слово, слишком уж мистическое… словом, от нее исходило ощущение яркого цвета – темно-карминного, такого же сильного и насыщенного, как и она сама. А потом я вдруг понял, что вижу ауру… нет, не ауру, цвет каждого: яркую синеву отваги Лхомо, золото уверенности Хета Мастина, фиолетовое мерцание потрясения полковника Кассада… Может, это последствие того, что я понял язык живых? А может, и перенапряжение зрительных нервов от сияния плазменных взрывов. Я знаю, что этих цветов на самом деле нет, что это мой разум проводит аналогии, наделяя мое близорукое восприятие личности зрительными образами.

А цвета, окружавшие Энею, не только охватывали весь спектр, но и выходили за его пределы – ее сияние словно наполнило весь корабль и было таким же ослепительно ярким, как сияние плазменных взрывов снаружи.

– Нет, мэм, – мягко, почтительно возразил Джорже Пхамо отец де Сойя. – Лхомо и Рауль не правы. Вопреки всему нашему гневу и желанию дать отпор, права Энея. Лхомо еще может познать – если останется в живых – то, что все мы познаем, если останемся в живых. После причастия Энеи боль, которую мы причиняем другим, становится нашей болью. В буквальном смысле. Физически. Пока чужая боль не станет твоей, ты не постигнешь язык живых.

Дорже Пхамо посмотрела сверху вниз на низенького священника.

– Я знаю, что это правда, христианин. Но это не значит, что мы не можем дать отпор, когда другие причиняют боль нам. – Она обвела рукой медленно проясняющееся силовое поле, звездную россыпь боевых кораблей и тлеющие угли. – Империя… этот молох… уничтожает великое творение человеческих рук. Мы обязаны остановить их!

– Не сейчас, – ответил отец де Сойя. – Это не наш бой. Верьте Энее.

В круг ступил великан сержант Грегориус.

– Каждая клеточка моего тела, каждое мгновение моей выучки, каждый шрам, полученный за годы боев, – все во мне буквально вопит, что надо сразиться с ними немедленно, – пророкотал он. – Но я всегда верил своему капитану. Теперь я верю своему духовнику. И если он говорит, что мы должны верить молодой даме, – значит, мы должны ей верить.

Хет Мастин поднял ладонь, и воцарилось молчание.

– Ваш спор – пустая трата времени. Как сказала вам Та-Кто-Учит, «Иггдрасиль» не вооружен, наша единственная защита – эрги. Но они не способны перевести двигатель в режим С-плюс, поддерживая столь мощный энергетический щит. Фактически у нас нет тяги… Мы дрейфуем всего в нескольких световых минутах от исходного пункта. А пять «архангелов» изменили курс и идут наперехват. – Тамплиер обвел всех взглядом. – Прошу всех, кроме преподобной Той-Кто-Учит и ее друга Рауля, покинуть мостик и подождать внизу.