Дэн Симмонс - Восход Эндимиона

Улыбка не сходила с ее лица.

– Ты все тот же, Рауль. Все тот же. Но, черт, так ведь и должно быть! Для тебя прошло… сколько… неделя-другая пути и криогенная фуга на корабле.

Я ощутил, как в душе среди счастливой кутерьмы всколыхнулся гнев.

– Черт побери, Энея! Ты должна была сказать мне о разнице во времени! А может, и про портал, ведущий на планету без реки, да и без суши, если уж на то пошло! Я же мог погибнуть!

Энея кивнула.

– Вот только я не знала этого наверняка, Рауль. У меня не было уверенности, только обычные… вероятности. Потому-то мы с А.Беттиком встроили в каяк параплан. – Она ухмыльнулась. – Подозреваю, он сработал.

– Но ты же знала, что разлука будет долгой. Что для тебя пройдут годы.

– Да.

Я начал было говорить, но гнев угас так же стремительно, как и вспыхнул, и я взял Энею за руки.

– Как я рад тебя видеть, детка.

Она снова обняла меня, на этот раз поцеловав в щеку, как в детстве, когда я ухитрялся привести ее в восторг шуткой или дельным замечанием.

– Пошли, – сказала она. – Вторая смена закончилась. Я покажу тебе нашу террасу и кое с кем познакомлю.

«Нашу террасу»? Я последовал за ней вниз по лестницам и мостикам, на которые не обращал внимания, шагая за Рахилью.

– А у тебя все было хорошо, Энея? То есть… все хорошо?

– Да. – Она оглянулась через плечо и снова улыбнулась. – Все хорошо, Рауль.

Мы прошли по террасе самой верхней из трех пагод, поставленных одна над другой. Шагая по узкому карнизу, я ощущал, как настил слегка раскачивается под ногами, а когда мы ступили на террасу между пагодами, вся конструкция завибрировала. Тут я заметил, что люди покидают западную пагоду и идут по карнизу вдоль скалы.

– Немного тряско, но конструкция достаточно прочная, – заверила Энея, заметив мой испуг. – В отверстиях, проделанных в скале, установлены балки из самой крепкой бонсай-сосны. Они поддерживают всю инфраструктуру.

– Но они же, наверное, гниют, – заметил я, проходя по короткому подвесному мостику, раскачивающемуся на ветру.

– Гниют, – согласилась Энея. – За восемьсот с чем-то лет существования Храма их меняли несколько раз. Никто толком не знает, сколько именно. А здешние архивы куда менее надежны, чем полы.

– А тебя наняли для достройки? – спросил я. Мы вышли на террасу из дерева вишневого цвета, заканчивавшуюся лестницей, которая вела к очередной террасе и дальше – к узенькому мостику.

– Ага. Я отчасти архитектор, отчасти начальник строительства. Только-только прибыв сюда, я руководила постройкой даосского храма близ Поталы, и далай-лама решил, что мне по силам закончить работы в Храме-Парящем-в-Воздухе. За последние несколько десятилетий от него опустились руки не у одного архитектора.

– Только-только прибыв сюда… – повторил я.

Мы вышли на высокую террасу, огражденную затейливыми резными перилами. У самого края стояли две небольшие пагоды. У дверей первой пагоды Энея остановилась.

– Храм? – спросил я.

– Мое жилье, – усмехнулась Энея, указывая внутрь. Я заглянул. Квадратная – три на три метра – комната, с полированным деревянным полом, покрытым двумя небольшими циновками. Но более всего меня поразила дальняя стена – вернее, полнейшее отсутствие оной. Заменяющие ее сёдзи были сложены, и комната фактически открывалась в пустоту. Этак в состоянии сомнамбулизма недолго отправиться в небытие. Задувающий внутрь ветерок шелестел листьями трех веточек, похожих на ивовые, которые стояли в горчично-желтой вазе на небольшом возвышении у западной стены. Других украшений в комнате не было.

– В помещениях принято снимать обувь, исключением являются лишь переходы, которые ты миновал раньше, – объяснила Энея, направляясь к другой пагоде, как две капли воды похожей на первую. Вот только сёдзи здесь оказались закрыты, а на полу перед ними лежала подстилка-футон. – Имущество А.Беттика, – указала она на красный сундучок рядом с футоном. – Здесь мы тебе и выделим угол. Входи же.

Сбросив ботинки, она подошла к циновке, раздвинула ширмы и уселась на пол, скрестив ноги.

Я тоже снял ботинки, прислонил рюкзак к южной стене, вошел и сел рядом с ней.

– Ну, – она снова схватила меня за запястья, – ох!

С минуту я не находил слов. Я не мог понять, из-за чего я вдруг так расчувствовался – из-за высоты или обилия кислорода. Потом сосредоточил внимание на цепочках людей в ярких халатах, покидающих Храм и шагающих по узким мостам и карнизам вдоль отвесной скалы. Прямо напротив распахнутой двери высился лучезарный массив Хэн-Шаня, ослепительно сверкавший ледниками в предзакатном солнце.

– Господи, – прошептал я. – Как здесь красиво, детка.

– Да. И смертельно опасно, если забудешь об осторожности. Завтра мы с А.Беттиком возьмем тебя на склон и устроим повторный курс по снаряжению и технике восхождения.

– Скорее уж вводный, – отозвался я, не в силах отвести взгляд от ее лица, ее глаз. Я боялся прикоснуться к ней – вдруг между нами опять проскочит высоковольтный разряд, как в те дни, когда она была еще ребенком? – Ну, ладно. Когда ты прибыла, далай-лама – или кто там еще – сказал, что ты можешь поработать здесь над Храмом. Так когда же ты прибыла? Как ты добралась? Когда ты встретила Рахиль и Тео? С кем еще ты здесь знакома? Что произошло после нашего прощания в Ганнибале? Что сталось с остальными обитателями Талиесина? Тебя преследовал весь Имперский Флот? Где ты выучилась всем этим премудростям архитектуры? Ты все еще беседуешь с львами, медведями и тиграми? Как ты…

Энея со смехом выставила перед собой ладонь:

– Не все сразу, Рауль! Я ведь тоже хочу услышать о твоем странствии все-все, знаешь ли.

Я заглянул ей в глаза:

– Мне снилось, что мы беседуем. Ты говорила мне про четыре ступени… постижение языка мертвых… постижение…

– Языка живых, – подсказала она. – Да. Мне этот сон тоже снился.

Наверное, глаза у меня полезли на лоб.

Энея улыбнулась и положила ладони на мою руку. За годы разлуки ее кисти стали крупнее и теперь целиком накрыли мой кулачище. Мне вспомнилось, как обе ее ладошки легко помещались в моей.

– Я помню этот сон, Рауль. А еще мне снилось, что тебе было больно… что-то со спиной…

– Почечная колика. – Я поморщился от фантомной боли.

– Да. Ну что ж, раз мы способны сопереживать сны через световые годы разлуки – значит, мы еще друзья.

– Световые годы… – повторил я. – Ладно, Энея, как же ты преодолела их? Как ты сюда попала? Где ты еще побывала?

Она кивнула и начала свой рассказ. Ветер, врывающийся сквозь распахнутую стену, ерошил ей волосы. Краски заката сгустились, и ночная тень уже начала наползать на исполинскую гору, заслонившую горизонт с севера и отвесные кручи с востока и запада.