Кирилл Трофименко - Гнев солнца [litres с оптимизированной обложкой]

Академик неожиданно подумал, что стирается разница между сном и реальностью. Методично завывающие змееподобные ящерки и аритмичные вспышки чудовищного солнца, крокодилы-парализаторы и зубастые осьминоги…

– Но ведь доказано, что радиационный фон в норме, и опасности для жизни человека на Тихом Омуте нет! – после долгих размышлений воскликнул ученый.

– Да, похоже, дело не в этом, – согласился доктор. – Кстати, подполковник кошмаров пока не испытывает. Вот и он, легок на помине.

Сапрыкин вошел бодрый и безупречно выбритый.

– Всем привет! Отбываем послезавтра, к полудню все должно быть готово. Михаил Андреевич, дать вам катер, чтобы вы перевезли все вещи и оборудование? Что-то вы странно выглядите. У вас все нормально?

– Более-менее, – невнятно пробормотал академик. – Я обязательно все подготовлю, можете не беспокоиться.

Он практически не слышал слова военного. Между ними как будто возникла пропасть. Подполковник не видел ужасающих сновидений, не ощущал их ужасающей непреодолимости и жил одной лишь реальностью. Ничего другого для него попросту не существовало. Его уши не улавливали оглушительный барабанный бой (БУМ… БУМ… БУМ…), в глазах постоянно не мелькали огни. Это отдаляло их друг от друга. Литвиненко подумалось, что сам ведь тоже прошел суровую военную школу со всеми ее психологическими требованиями, однако он ломается, а подполковник нет. Вот он стоит и чуть ли не лучится непоколебимой уверенностью в завтрашнем дне и его незыблемости.

Похоже, то же самое происходило с Накамурой. Подполковник в данный момент фактически разговаривал сам с собой. Так будет продолжаться и дальше, пока и его не сломит неотвратимый рок. В то, что этому воздействию можно противостоять, попросту не верилось.

Наконец, военный, весело насвистывая какую-то неприхотливую мелодию, ушел. Литвиненко решил озвучить терзавшую его мысль:

– Знаете, Хидетоси, я скорее всего не уйду вместе с вами. Что-то держит меня здесь и не отпускает.

– Михаил, я понимаю. Никто не вправе лишать вас выбора. Меня самого иногда посещают различные мысли, но я значительно старше вас, нет во мне духа здорового авантюризма. Я боюсь, что при моей жизни ни одна из загадок планеты разгадана не будет. Знаете, мне нравится Тихий Омут, он меня завораживает. Может быть, и я останусь.

Порывы ветра от винта вертолета создавали небольшие задорные вихри на грязной воде гостиничного бассейна, заросшего какими-то мелкими растениями, и срывали остатки перекрытий с ближайших обветшалых построек. Машина никак не могла точно приземлиться. Вся поверхность платформы бала завалена кусками арматуры и прочими ошметками конструкций. Недавно прошедшая буря сделала свое дело и изрядно потрепала сооружения. Литвиненко понимал, что пилот не рискнет сейчас здесь садиться, и даже немного ему сочувствовал. Помочь и расчистить территорию академик не собирался.

Вертолет подлетел почти вплотную к окнам отеля, и подполковник Сапрыкин, используя мегафон, безуспешно пытался до них докричаться.

– Интересно, что это он так надрывается? – в комнату с подносом, уставленным бокалами и закусками, вошла, покачивая бедрами, Екатерина, одетая на сей раз в синий топик и короткую, легкую юбочку того же цвета..

Не добившись результата, Сапрыкин замолчал, и вертолет, с ревом развернувшись, умчался вдаль.

– Мы все знаем, что он хотел нам сказать. Правда, я не думаю, что ситуация еще больше осложнилась, – ответил Литвиненко, приобняв княжну за крепкую, но стройную талию. Девушка ощутимо подрагивала, но вела себя достойно. Тело княжны было сильно напряжено, однако оставалось таким же податливым и желанным.

– Как хорошо, что он, наконец, покидает эти места, – сказала Долгополова после долгого и страстного поцелуя. В ее ушах поблескивали массивные золотые серьги, а на красивой шее блистало потрясающее ожерелье, – не переношу его манеры и его вечно веселый, насмешливый нрав. Ведет себя, как на курорте.

– Он просто пытается оставаться самим собой, совладать со всеми этими несуразицами, стараясь не потерять рассудок. Что ж, это ему пока удается, – мягко возразил только что вошедший Накамура, который, к счастью, не застал ласк влюбленных.

– А нам?

– Время подскажет, прекрасная леди, – неловко улыбаясь, помог доктору уйти от прямого ответа Литвиненко. Он сам постоянно задавал себе этот вопрос.

Только теперь ученый осознал, что бремя ответственности целиком легло на его плечи. Академику, несмотря на молодой возраст, руководить было не привыкать, но никогда этого не случалось в таких экстремальных ситуациях. Обычно он рассеянно направлял действия своих подчиненных в научных изысканиях, не особо вникая, нужно ли это ему вообще. Навыки поведения в боевых операциях уже давно развеялись, как дым. Да и там он никогда не играл главенствующей роли.

Воспоминания о прежней жизни на Трое и до этого были настолько смутными, будто все происходило не с ним. Может быть, вообще никогда не происходило. Появлялись шальные мысли, что кроме Тихого Омута во вселенной ничего больше не существовало. Вот и большинство приборов не работает. Однако, стационарный Терминал исправно вырабатывал энергию, хотя новостей уже давно не передавал. Так, выполнял функции помощника для чайника и плиты. Осуществлял только самое необходимое, чтобы поддерживать жизнь и наблюдать, наблюдать, наблюдать… Литвиненко встряхнул головой и постарался выбросить подобные мысли из головы. Вот еще – наблюдающий за ними чайник…

Рассевшись за столиком и наполнив бокалы различными напитками, отшельники принялись обсуждать планы на будущее. Было очевидно, что проживать они будут все равно по отдельности. Иного и не предполагалось. Литвиненко, может быть, и не прочь переехать к княжне, но он прекрасно понимал, что через некоторое время оба они почувствуют себя неуютно. Так уж сложилось. Жизнь на Тихом Омуте навсегда изменила их характеры, научив, прежде всего, ценить личное пространство и одиночество.

– Запасов еды и воды нам хватит довольно надолго, – отхлебнув приготовленного Долгополовой коктейля «Свинцовое небо» (водка, шоколадный ликер и тоник – уфф!), сказал академик, – потом будем охотиться, как первобытные люди, на атоллах есть источники пресной воды и масса съедобных животных.

– Всегда рада видеть вас у себя, – вмешалась Екатерина. Было видно, что настроение у нее не из лучших, женщина явно боялась надолго оставаться одна, – мои припасы более изысканны.

Мужчины кивнули в знак согласия.

– Мы с Михаилом продолжим исследования, – сказал Накамура, – я у себя на базе или платформе – оборудование с собой Сапрыкин забирать не станет, академик – на своей платформе в лабораториях.