Варвара Мадоши - Импровизация в тональности форс-мажор [СИ]

А больше ничего особенного с Володькой не происходило: ни излишне активных кошмаров, ни провалов в памяти. Разве что настроение все время было плохое, но предчувствие близкой гибели еще и не то сотворит с человеком. Не добавляла радости и необходимость носить тяжелые «интимные украшения» (Людмила с каменным лицом наплела нанятому на Порт-Суглате кузнецу, что это, мол, игровой элемент их с Володькой насыщенной личной жизни).

Поэтому, когда под потолок огромного богато отделанного холла взмыла синяя бабочка, а из груди у Володьки потянулись спутанные щупальца, синие, словно растворенные в воде чернила, первым делом он ощутил облегчение: ну слава всем богам! Что бы ни произошло дальше, все, больше жить в тягостном ожидании скорой смерти ему не придется!

А потом, когда тварь вытянулась совсем, алчно бросилась на порхающую манифестацию смертельного заклятья, радость жизни вернулась с такой ослепительной, сверхъестественной силой, что Володька чуть не пустился впляс. Все вокруг орали, пугались, требовали отдать на мыло автора этого ужасающего «спецэффекта» — а автор, не узнаваемый никем, стоял в углу и улыбался до ушей. И ему было круто. Впервые за долгое, долгое время.

Он радовался тому, как ярко горит люстра, как искусно сделаны магические огни за якобы оконными витражами (на самом деле все окна в холле были фальшивыми), что создают падающие на пол разноцветные блики. А больше всего — как легко и светло у него на душе, как впервые за долгое время ничего не болит…

А вторым после облегчения пришло запоздалое осознание: «Ну и муть я нарисовал!"

В последнюю свою арку, которую Володька рисовал на пути до Роовли-Кообас, он заставил Белобрысого со товарищи пройти через такие мрачные и кровавые приключения, что сейчас в это трудно было поверить. Более того, он убил одну из его верных спутниц, и теперь все бы отдал, чтобы ее вернуть — ну зачем, хорошая же девушка, интересная персонажка!

Интересно, почта уже успела убежать? Может, если кинуться на почтамт прямо сейчас, он еще успеет задержать отправление?!

А эта история про двух принцесс, которую он показал Бэле — тоже ужасно депрессивная, хотя, конечно, там он таки вырулил на счастливый финал. Теперь ему сделалось за нее стыдно, хоть похищай у подруги из-под кровати изрисованные листы и сжигай!

Но кинуться на почту или на "Блик», уничтожать улики своей творческой депрессии Володька не успел.

Из толпы выскочила Людоедка, как-то очень легко лавируя между возбужденными и растерянными людьми, чье число вдобавок с каждой секундой прибывало (многим в игровых залах захотелось посмотреть, что же такое интересное происходит в холле), схватила Володьку за локоть.

— Ты как? — спросила она. — Живой? В порядке?

— Еще как в порядке! — кивнул Володька. — В таком порядке я давно не был. Но послушай, мне надо…

— Даже если тебе в туалет приспичило, потом, — мотнула головой Людмила, таща его в сторону сцены. — Капитан просил тебя найти.

Она повела его в обход сцены, в крохотную техническую комнату, предназначенную для отдыха постоянно работающего в холле персонала (консьержей, администраторов и музыкантов).

Сашка был там: сидел на плоском неудобном диване и выглядел так страшно, как, по идее, Володька должен был себя чувствовать — глаза ввалились и обведены темными кругами, волосы повисли как пакля, короткая бородка, которую он отпустил было, чтобы больше соответствовать капитанскому имиджу, стала выглядеть просто неряшливой многодневной щетиной, каковой, собственно, и была. Просто под воздействием Сашкиного чудовищного обаяния (Володька был процентов на семьдесят уверен, что именно это обаяние, которое он попытался передать на бумаге, стало причиной успеха его комикса) впечатление от внешности Белобрысова обычно радикально менялось.

— Что случилось? — спросил Володька.

— Это я должен спросить, — Сашка смотрел на него в упор мрачным, неожиданно умным взглядом. — Спрут вылез?

— Вылез, — кивнул Володька — И издох в атмосфере, как мы и планировали. Такое ни с чем не перепутаешь!

— Насколько мы уверены, что это не спрут говорит за Крестоносца? — спросила Катерина.

— Выглядело это в точности как мне описывали, — пожала плечами Людоедка. — Я сама не видела, но Марина рассказывала. Она видела, как спрут погибает в атмосфере.

— А мне даже и не важно, уверены вы или нет, — заявил Володька; точнее, не столько он сам, сколько внезапно отросшая в нем безмятежность. — Главное, что я точно знаю, что это я и больше никто! А остальное не важно!

Даже удивительно, неужели он вовсе не такой мрачный тип, каким привык про себя думать? Во всяком случае с собой под воздействием спрута никакого сравнения — вот где он показал себя гением ангста!

— Но почему спрут вдруг вылез? — спросила Людмила. — И, капитан, как вам удалось запустить бабочку?! И зачем? Или это не вы?

— Это точно не он, — покачала головой Катерина. — Я вообще не почувствовала никакой магии! Ну, кроме той, что от сцены фонило.

— Это Сандра, — сказал Сашка. — Мой… след на руке как-то среагировал. Тень ее магии. С ней что-то случилось. Я не могу к ней пробиться телепатией, глухо. И она слишком далеко, по судовому каналу не свяжешься. Хотя они уже должны были вернуться.

— Они могли потратить все силы на вскрытие тайника, — сказала Людмила. — Я предупреждала, что его почти невозможно открыть. Или даже совсем невозможно.

— Да, но бабочка? — Сашка покачал головой. — Нет, с ними беда, я чувствую.

— Плюсую, — сказала Катерина. — Даже если Сандра поняла, что спрут выманится на бабочку, зачем запускать ее вдали от Володьки? И рискованно слишком — даже для нее!

— Короче, — Сашка сказал это таким тоном, что Володьке захотелось вытянуться в струнку: как-то сразу вспомнилась военная дисциплина Академии. — Мы с Катериной хватаем ступу и летим выручать девчонок. Объясняться с менеджером казино придется Людмиле Иосифовне и Крестоносцу… — тут его тон изменился, стал мягче: — Извини, Володя, что так сразу бросаю тебя в пекло, но ты сказал, что нормально себя чувствуешь…

— Лучше не бывает, — заверил его Володька.

В его нынешнем приподнятом состоянии даже перспектива разгребать последствия только что случившегося фиаско выглядела почти привлекательной. Были бы все живы, а остальное как-нибудь.

— Капитан, при всем уважении, я хотела бы с вами, — напряженно произнесла Людмила. — У меня реальный боевой опыт!

Володька вновь мимолетно восхитился ею: вот это женщина! Ни грамма магической силы, любая другая жила бы на пособие по инвалидности и ныла бы с утра до вечера, а она… такой бурной биографии иной маг-пустотник позавидует.

Наверное, это восхищение и привело Володьку в ее постель: так-то они с Людмилой совсем друг другу не подходили — ни по характеру, ни по возрасту, ни по наклонностям.