Варвара Мадоши - Импровизация в тональности форс-мажор [СИ]

Однако, к своему собственному удивлению, он категорически и сразу отказался.

И только отказавшись, понял, почему. Подсознание, уже привыкшее к капитанской ответственности, опередило сознание, но рассудило совершенно верно.

— Во-первых, — возразил Сашка, — мы еще реализовали не все Ново-Оловатские ковры. Тащить их на Землю никакого смысла нет, там они будут стоить едва ли не дешевле, чем в порте покупки…

— Да, но… — начала Людоедка.

— Во-вторых, — продолжил Сашка, — неизвестно, что нас ждет на Роовли-Кообас, я не хочу, чтобы мы в спешке позабыли о чем-то важном. И чтобы экипаж весь этот длинный переход опять сидел на сухпайке, тоже не хочу.

— Этого не будет… — начала Людоедка.

— А кроме того, Эдмундсен еще не передал нам данные о кораблях, которые нас преследуют, хоть и обещал. Не мне вам объяснять, как это может быть важно! Ну и наконец, — закончил Сашка, — состояние Володьки не ухудшается. По моей просьбе Сандра проверяет его каждые несколько часов. Пока никаких изменений.

На самом деле Сашка не знал, насколько весом последний довод: они с Сандрой могли только догадываться, какие изменения происходят в организме человека под влиянием вселившегося спрута. То есть Сандра сказала, что ей удалось что-то то ли заметить, то ли почувствовать у Паштровича перед тем, как он погиб — какую-то особую связь с эфиром — и теперь она могла более-менее твердо судить, истончается эта связь в Володьке или укрепляется. Но, ясное дело, полной уверенности у нее не было.

Сам Володька говорил, что с кандалами на руках он мыслит ясно и никаких убийственных порывов у него нет. По его словам, ментальный напор спрута возрастал приступами, но ему вполне можно было сопротивляться, а в периоды затишья Володька и вовсе чувствовал себя полностью собой. Однако Сашка отдавал себе отчет, что полной веры человеку, попавшему под влияние спрута, быть не может.

Эх, будь Сашка полноценным вампиром, прочел бы его поверхностные мысли… Хотя вот сотник Эдмундсен читал у своих подчиненных — и ничего у Паштровича не обнаружил. Возможно, спруты маскируются куда лучше, чем они все думают.

— Вы точно не знаете, насколько можно доверять этим осмотрам… или словам самого Владимира, — ответила Людоедка, эхом к Сашкиным мыслям.

— Придется положиться на наш здравый смысл и друг на друга, — жестко ответил Сашка. — До отлета в любом случае осталось всего пять дней. С учетом того, что нам нужно еще покинуть акваторию, мы можем ускориться… ну да, дня на два. Не считаю это целесообразным.

— Как скажете, капитан, — ответила Людоедка максимально нейтральным тоном.

Тут Сашка сделал такое, чего сам от себя не ожидал. Он положил руку на плечо Людоедке, нагнулся, заглянул ей в глаза и мягко спросил:

— Людмила Иосифовна, в чем дело? Почему вы вдруг так стали спешить? Ведь не только из-за Володьки?

Он ожидал, что она сбросит его руку и саркастически усмехнется. Или разразится холодной отповедью. Но Людоедка неожиданно обмякла — он почувствовал ладонью, как расслабились ее мышцы.

— Не только, — неохотно сказала она.

— Из-за Марины Федоровны? — попытался угадать Сашка.

— Да, — Людоедка неохотно кивнула. Поколебавшись, добавила: — Вряд ли она нарочно скрыла от меня, что спруты могут вселяться в людей. Скорее всего, и сама не знала. Значит, Князь ей не сказал. Уж не знаю, почему, с него бы сталось просто забыть… — она неодобрительно покачала головой. — Или решить, что этот секрет вообще никто не должен знать, кроме него.

— А если и сам Князь не знал про это? — спросил Сашка.

— Крайне маловероятно… И вот теперь я думаю — а сколько еще таких секретов у него приготовлено? Если Марина попытается вскрыть один из тайников на Роовли-Кообас… а вдруг там ловушка?

Сашка глубоко вздохнул. Такая постановка вопроса в голову ему не приходила.

— Ну, то что я сказал вам, остается в силе, — сказал он. — Будем полагаться на свой здравый смысл и друг на друга. Ничего другого у нас все равно нет.

Еще за дверью кают-компании Бэла услышала звон, шелест, стук и неразборчивые ругательства. Ее аналитические способности без труда позволили интерпретировать услышанное: Володька пытался рисовать, кандалы ему мешали, он то и дело сбрасывал со стола то листы, то карандаши, и ужасно злился по этому поводу.

«Ну что ж, — подумала Бэла, — по крайней мере, от ржавчины Сандра их отчистила надежно, теперь хотя бы черновики не пачкают…»

И правда: войдя в кают-компанию, она увидела, как Володька, душераздирающе вздыхая и ероша волосы скованными руками, марает листы отличными карандашами, купленными еще на Жасмине.

— Не могу так! — воскликнул он раздраженно, увидев Бэлу. — Совсем не могу! Даже карандаш все время мажет, не говоря уже о том, что карандаш — это не то!

— Попробуй телекинезом, — без всякого сочувствия проговорила Бэла, сгружая на край стола тяжелую стопку. — Вы, менши, это можете.

— Только не я! Ловкости не хватает. Слышал я байки о безруких художниках, которые умудряются рисовать телекинезом, но мне этому придется месяц учиться. Ого, что это у тебя?

Он только сейчас заметил обернутую бумагой посылку, которую Бэла сгрузила на стол.

— Забрала в твоем родовом особняке вместе с прочей корреспонденцией, — ответила она. — Между прочим, очень тяжело было переть.

— Ты же оборотень, так я и поверил, что тяжело… Что там? Я ничего не заказывал!

— Судя по ощущению и запаху, тонкие, недавно отпечатанные книжки с цветными иллюстрациями, — пожала плечами Бэла. — Видимо, авторские экземпляры того томика, который они хотели выпустить отдельно… А это, — она достала из сумки через плечо свернутые в трубку журналы, — "Галактика в картинках » , первые номера с новыми главами. И… — напоследок на стол плюхнулось несколько конвертов. — Письма от поклонников. Редакция переадресовала, прикинь. Всего пять штук, но лиха беда начало.

— Письма от поклонников?! — у Володьки глаза полезли на лоб.

— Скорее, от поклонниц, — фыркнула Бэла. — Три из пяти надушены, в четвертом засушенный цветок, в пятом — очень толстое письмо. Статистически, скорее всего, женщины.

— М-да… — пробормотал Володька.

Бэле было видно, что он хочет и не может сделать вид, что письма и авторские экземпляры его не интересуют.

— Слушай… — сказал он, помявшись, — а ты не могла бы… прочитать их за меня?

— Что?! — поразилась Бэла. — Это же твои письма! Люди их тебе писали!

— А вдруг там какие-то гадости? Или глупости? — в отчаянии воскликнул Крестоносец. — Вдруг они ничего не поняли из того, что я пытался в героя заложить? Или им понравились первые выпуски, но не понравилось, что потом?! Я же не смогу тогда писать дальше!