Брайан Херберт - Битва при Коррине [litres]

Из ворот башни вышел еще один неокимек, пока еще цеплявшийся за остатки уходящей жизни. Ходильная форма шаталась и описывала неровные круги, так как работала только часть ног. Вориан молча смотрел, как неокимек сделал еще несколько шагов и рухнул на лед.

— Если бы я знал, как продлить твои мучения… — сказал Вориан, проходя мимо агонизирующего кимека, сотрясавшегося в последних судорогах.

Двое из насильно обращенных посредников, плохо ориентируясь, вышли ему навстречу. Вориан подивился их воле к жизни. Он недолюбливал когиторов, наивность и неуклюжая политика которых вынудили Серену Батлер к самопожертвованию, но сейчас он ощутил чисто человеческое сострадание к этим несчастным монахам, которых кимеки обратили в рабов.

— Вы живы.

— Едва живы, — ответил один из посредников. Он с трудом и с ошибками произносил слова. — Мне кажется… это потому, что… у нас выработался… повышенный болевой порог.

Он оставался с ними до тех пор, пока они не умерли.

Такое же вымирание неокимеков должно было произойти и на тех немногих планетах, которые титаны превратили в свои опорные пункты. Правда, случится это в течение года, когда неокимеки не получат очередной сигнал, подтверждающий их право на дальнейшее существование. Интересно, подумал Вориан, что будет, если они узнают о гибели Агамемнона и двух других последних титанов. Им придется потрудиться, чтобы выжить. Но он сомневался, что они добьются успеха, — в таких вещах генерал Агамемнон не допускал промахов.

Вориан горестно покачал головой.

— Нет числа иллюзиям и заблуждениям, которым мы следуем…

Увидев все это и поняв, что кимеки погибли все без исключения, он направился на борт «Мечтательного путника». У него появилось желание пустить корабль на волю волн, как рыбацкую лодку в морях Каладана. Джихад всегда был его жизнью, ее средоточием. Кто он без джихада? Сколько потерь, сколько миллиардов жизней загублено! И вот теперь он убил собственного отца. Отцеубийство. Страшное слово для обозначения ужасающего злодеяния. Он испытывал невероятную боль, стараясь убедить себя, что это было нужно… что все, что было им сделано, диктовалось только необходимостью.

Вориан Атрейдес замутил океан своей жизни морями крови, но каждая трагедия, каждая победа были необходимы во имя спасения человечества… Он сам стал инструментом уничтожения мыслящих машин — от Великой Чистки Синхронизированных Миров до уничтожения титанов.

Но война еще не кончилась. Оставалось поразить еще одну цель.

Прилетев на Салузу Секундус, Вориан не стал передавать победных сообщений. Он не нуждался в чествовании, но он должен был позаботиться о воздании воинских почестей Квентину Батлеру как истинному герою.

Хотя Вориан уволился из Армии Человечества и более двух месяцев назад отбыл в неизвестном направлении, покинув Лигу, он по возвращении легко договорился о встрече с вице-королем. Никто на Салузе, за исключением Абулурда, не ведал истинных причин ухода Вориана в отставку, но теперь все узнают, что он отправился на охоту за кимеками. И одержал победу…

Проходя по улицам Зимии, Вориан видел свежие следы недавних беспорядков — окна заколочены досками, деревья на бульварах обуглены и изуродованы огнем, белый камень правительственных зданий покрыт пятнами сажи и копоти. Пожары были потушены, толпы культистов рассеяны, но следы повреждений остались. Приближаясь к зданию Парламента, Вориан испытывал неприятное изумление.

Мне осталось дать последнее сражение.

Занятый ликвидацией последствий беспорядков, успокоением потрясенного населения и выработкой уступок Райне и ее набравшему силу движению, чтобы поставить его хоть под какой-то контроль, вице-король Файкан Батлер выкроил время для встречи с Верховным баши Ворианом Атрейдесом.

— Мне надо рассказать вам о вашем отце, — сказал Вориан.

Файкан был удивлен и обрадован, узнав об уничтожении титанов, но его глубоко тронула и опечалила весть о трагической, но геройской гибели отца.

— Мы с ним были очень близки все эти годы, — сказал он, неестественно прямо сидя за столом. Как политик, он давно научился скрывать свои чувства. — Признаюсь, что когда я узнал, что он жив и превращен в кимека, я хотел, чтобы он умер. Видимо, и он желал того же.

Он поправил лежавшую на столе стопку документов, ожидавших его подписи.

— Теперь, выслушав вас… я думаю, что это самое лучшее, на что мы могли надеяться в такой ситуации. Он жил и умер, не изменив своему кредо: Батлеры никому не слуги. — Он тяжело вздохнул, голос его дрогнул, и чтобы скрыть волнение, он заговорил громче: — Мой отец никогда не стал бы рабом кимеков.

Вице-король откашлялся и снова надел на лицо непроницаемую маску.

— Благодарю вас за службу, Верховный баши Атрейдес. Мы сделаем официальное заявление по поводу вашей победы и уничтожения титанов. Я буду очень рад снова принять вас в ряды Армии Человечества в прежнем звании.

Хотя Абулурд не мог похвастать такой же близостью с отцом, как Файкан, он был больше потрясен известием о смерти Квентина. Он был весьма чувствительным человеком и всем сердцем ощутил боль и трагичность потери в отличие от Файкана, который научился отгораживать себя от всех ужасов войны и неприятностей жизни, не давая эмоциям вырываться за этот защитный вал.

Абулурд улыбнулся, и на мгновение эта улыбка смыла с его лица печальное выражение.

— Я скорблю о своем отце, сэр… но, честно говоря, меня намного больше удручал риск, которому вы подвергались, и те испытания, которые выпали на вашу долю.

Вориан ощутил ком в горле и судорожно сглотнул. Этот талантливый офицер был сыном Квентина, который обращал на него мало внимания… а у самого Вориана было два сына, которым не было никакого дела до него. Глядя на Абулурда, Вориан вдруг понял, что именно до сих пор крепко привязывает его к Лиге.

— Твой отец всегда был героем. История сохранит его имя. Я позабочусь об этом.

Абулурд склонил голову и грустно сказал:

— Если бы и у Ксавьера Харконнена появилась такая возможность. Боюсь, что комиссия по расследованию мало продвинулась в своем деле по восстановлению доброго имени деда. Многие исторические документы уничтожены — как мы вообще сможем доказать свою правоту? Или, наоборот, это облегчит задачу?

Вориан выпрямился и расправил плечи.

— Давно уже настало время восстановить его доброе и честное имя. Теперь, как мне кажется, наступил самый подходящий момент. Победив титанов, я могу нажать на комиссию более решительно.

Обнадеженный его словами, Абулурд слабо улыбнулся.

— Но сначала, — стальным голосом произнес Вориан, — мы должны выполнить еще одну задачу, на этот раз последнюю. Остается еще одна стратегическая головоломка, которую надо решить. Если мы проявим твердость и мужество, то, думаю, Армии Человечества это будет по силам. Она одержит победу там, где до сих пор ей не удавалось этого сделать. Если я сейчас не воспользуюсь данной мне возможностью, то, боюсь, Лига никогда не решится на такой шаг.