Вернор Виндж - Пламя над бездной [сборник]

Чужак шевельнулся во сне, издав низкий горловой звук. Никаких иных звуков издавать он не умел. Щенкостая сместилась в новую позу. Щенки тоже спали, смутно о чем-то размышляя. Нижний их мыслеспектр представлял собой идеальную имитацию речи чужака… и в этом Стальному повезло больше всего. Эксперимент Амдиранифани освоил язык чужаков. Новорожденной стае этот язык представлялся всего лишь формой межстайного, а друг-богомол был щенкам явно интересней, чем слонявшиеся по балконам учителя. Фрагмент Шкуродера приписывал это телесному контакту, утверждая, что щенкостая подсознательно тянется к чужаку, словно к суррогатному родителю, пусть тот и безмыслен.

Впрочем, не важно. Стальной перегнулся через перила другим элементом. Он стоял тихо, не думая про себя напрямую. В воздухе чуть заметно пахло щенками и по́том богомола. Эти двое — величайшее сокровище Движения, ключ к выживанию и великим достижениям. К этому моменту Стальной уже понял, что корабль чужаков не был частью флота вторжения. Пришельцы скорей походили на беженцев, собиравшихся второпях. Ниоткуда не поступало вестей о высадке новых стай, хотя шпионы Движения много где рыскали.

Победа над чужаками тогда висела на волоске. Одним своим орудием богомолы уничтожили почти целый полк. В умелых челюстях такое оружие повергнет армии. Он не сомневался, что на корабле остались еще машины для убийства и некоторые из них работоспособны. «Жди и наблюдай, — посоветовал себе Стальной. — Позволь Амдиранифани обнаружить для тебя рычаги управления этим чужаком. Наградой станет весь мир».

О забавных вещах мама говорила, что «это смешнее полной бочки щенков». У Джефри Ольсндота никогда раньше не водилось более одного домашнего любимца, и лишь однажды это был песик. Но теперь он понимал, что́ мама имела в виду. С самого первого дня, даже будучи страшно уставшим и напуганным, он не уставал восхищаться восьмеркой щенят. А те — мальчиком. Они лезли на него, тянули за одежду, расстегивали обувь, сидели на коленях или просто носились кругом. Трое или четверо все время смотрели на него. Глаза у щенят были розовые или карие и для таких головенок казались очень крупными. С первого дня щенки имитировали его голос. Получалось у них лучше, чем у страумлианских певчих птичек: что бы он ни сказал, щенки подхватывали фразу эхом или воспроизводили позднее. Когда он плакал, некоторые песики тоже хныкали и ластились к нему.

Были тут и другие собаки, крупные: эти носили одежду и приходили через двери высоко в стенах. Потом спускали пищу, временами издавая странные шумные звуки. Еда на вкус была мерзкая, на плач Джефри собаки не реагировали, даже передразнивать не пытались.

Минуло два дня, затем неделя. Джефри успел обследовать всю комнату. В общем-то, темницей ее называть нельзя: слишком просторная. Да и не позволяют узникам заводить любимцев. Он сообразил, что мир этот совсем дикий, расположен не на Просторе и, наверное, даже к Сети не подключен. Если мамы, папы или Йоханны нет рядом, то, наверное, собак даже некому научить самношку! Придется, видимо, самому Джефри Ольсндоту взяться за это дело, если он хочет отыскать родных.

Теперь, стоило белокурточникам появиться на угловых балконах, Джефри принимался выкрикивать вопросы. Толку от этого было мало. Даже пес в одежде с красными полосками не отвечал. Зато откликались щенки! Они повторяли крики Джефри, иногда в точности, иногда — перемежая маловразумительными звуками.

Джефри вскоре понял, что у щенков общее сознание. Бегая вокруг него, они всегда отсылали кого-нибудь посидеть в сторонке; грациозные шейки их выгибались туда-сюда — и те, кто носился, кажется, знали, что видят другие. За спиной спрятать ничего не удавалось: что замечал один щенок, сразу видели и все остальные. Он сперва подумал, что щенята общаются в диапазоне звука, который он не воспринимает, но все оказалось сложнее. Он наблюдал, как щенки стягивают с него обувь или чертят картинку — головы, пасти и лапы демонстрировали потрясающую координацию, как пальцы на человеческой руке (Джефри, конечно, не думал такими словами). Через несколько дней он стал воспринимать щенят как слитное существо, как своего друга. Одновременно мальчик заметил, что щенки стали комбинировать услышанные от него слова, порою в новых значениях.

— Ты меня играть. — Фраза казалась бездумным набором слов, но произносилась обычно, когда щенята затевали развеселую игру с предметами мебели.

— Ты мне рисовать. — По периметру всей комнаты в метре от пола тянулась рисовальная доска. Джефри в жизни не видел более грубого дисплея: доска была грязная, неоткалиброванная, стирала информацию не до конца, а сохранять вовсе не умела. Но Джефри устройство нравилось. Лицо и руки мальчика, как и губы большинства щенков, постоянно были перепачканы мелом. Они рисовали друг друга и сами себя. Щенки, в отличие от Джефри, рисовали неточно: собаки на их рисунках были крупноголовые, большелапые, с телами, словно слепленными вместе. Когда стая рисовала Джефри, руки тоже получались большими, а каждый палец — тщательно прочерченным.

Джефри потерял семью, но взамен обрел стаю Щенков.

День за днем солнечный кругослед карабкался выше по стенам. Теперь в комнате порою становилось темно. Не меньше одного раза в сутки поговорить со Щенками приходили другие стаи. Один из немногих поводов отвлечься от Джефри. Щенки садились под балконами, что-то высвистывали и пищали взрослым. Как в школьном классе! Потом ему спускали свитки, чтоб он их посмотрел, и забирали уже исчерченные.

Джефри на уроках сидел тихо и слушал. Ерзал, конечно, однако на учителей больше не кричал. Еще немного, и со Щенками получится заговорить по-настоящему. Еще немного, и Щенки помогут ему отыскать маму, папу и Йоханну.

Бывает, что ужас и боль — не лучшие учителя; обман же, когда срабатывает, оказывается самым эффективным и дешевым средством манипуляции. Как только Амдиранифани в совершенстве освоил язык богомолов, Стальной велел рассказать чужаку про обстоятельства «трагической гибели» родителей и однопометницы Джефри. Фрагмент Шкуродера возражал, но Стальной хотел установить быстрый и неоспоримый контроль.

Теперь казалось, что Фрагмент Шкуродера все же был прав: надо было, что ли, хоть оставить чужака в надежде на выживание однопометницы. Стальной грустно взирал на экспериментальную стаю Амдиранифани.

— Как мы можем ему помочь?

Молодая стая доверчиво смотрела на него в ответ.

— Джефри так страдает из-за гибели родителей и сестры. — Амдиранифани часто употреблял ненужные богомольские слова, например сестра вместо однопометница . — Он мало ест. Не хочет играть. Мне тоже очень грустно.