Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

– И что вы изучали?

– Право.

– Боюсь, здесь вам это не очень пригодится. Мы знаем, вы сделали все возможное, чтобы предотвратить эту драму. Жаль, что вам это не удалось. Тем не менее вы старались облегчить страдания трех захваченных в плен девушек. Можете предоставить нам какую-либо информацию об остальных подсудимых?

– Большинство из них я вообще не знаю. Бирон не был плохим человеком, да и Анри Бельтер заслуживает вашего снисхождения. Он сказал мне, что не стрелял, и я ему верю. Правда, он дружил с моим братом… – Она подавила рыдания. – Мой отец, да и брат тоже в глубине души не были злодеями – вспыльчивые и тщеславные, вот и все. Когда я только родилась, мы были очень бедными. Богатство пришло внезапно и вскружило им голову. О! Во всем виноват этот человек, этот Леврен! Это он подсунул Ницше моему бедному отцу, и тот вообразил себя сверхчеловеком. Это он подсказал безумный план завоевания планеты! Он способен на все! О! Я его ненавижу!

Она разрыдалась.

– Садитесь, мадемуазель, – мягко проговорил мой дядя. – Мы посовещаемся, но опасаться вам нечего. Мы рассматриваем вас скорее как свидетеля, нежели как обвиняемую.

Члены совета, а также вошедшие вместе с ними в состав трибунала влиятельные граждане удалились за занавес. Обсуждение было долгим. Луи и крестьяне настаивали на самых суровых наказаниях. Мишель, мой дядя, кюре и я сам стояли за более мягкие, – людей и так не хватало, да и вообще было очевидно, что обвиняемые, мало что понимая в происходящем, просто-напросто последовали за своими главарями.

Наконец мы пришли к согласию. Обвиняемых ввели, и мой дядя зачитал им вердикт.

– Жюль Леврен. Вы признаны виновным в предумышленном убийстве, грабеже и насилии и приговорены к смертной казни через повешение. Приговор будет приведен в исполнение незамедлительно.

Бандит сохранил самообладание, разве что ужасно побледнел. По рядам подсудимых пробежал ропот.

– Анри Бельтер. Вы ничего не сделали во вред обществу и признаны невиновным. Но поскольку вы ничего не сделали и для того, чтобы предупредить нас…

– Я не мог…

– Тишина! Повторяю: поскольку вы ничего не сделали и для того, чтобы предупредить нас, вы лишаетесь избирательных прав и будете считаться гражданином низшего ранга до тех пор, пока не искупите свою вину.

– Стало быть, я свободен?

– Да, так же, как все мы. Но если вы хотите остаться в деревне, вам придется работать.

– О! Лучшего я и не желаю!

– Ида Оннегер. Вы признаны невиновной, но на десять лет лишаетесь возможности быть избранной куда-либо. Мадлен Дюше. За вами не установлено никаких проступков, за исключением сомнительной нравственности и, скажем так, сентиментальной привязанности, – (в зале послышались смешки), – к главным преступникам… Тишина! Вы лишаетесь всех избирательных прав и получаете назначение на работу на кухне. Все остальные! Вы приговариваетесь к принудительным работам на срок не свыше пяти земных лет, который вы сможете сократить благодаря примерному поведению. Также вы пожизненно лишаетесь всех политических прав, но они будут возвращены тому, кто этого заслужит, совершив подвиг во имя общества.

По рядам осужденных, судя по всему опасавшихся гораздо более тяжкого наказания, волной прокатился радостный ропот.

– Да вы, оказывается, классные парни! – прокричал нам Бирон.

– Заседание окончено. Уведите осужденных!

Кюре подошел к пожелавшему исповедаться Леврену.

Зрители – одни довольные приговором, другие, напротив, разъяренные – разошлись. Спустившись с помоста, я направился к Бельтеру. Юноша утешал Иду.

– Ну вот, – бросил я мимоходом дяде. – Теперь понятно, почему они так защищали друг друга!

Я подошел к молодым людям:

– Где собираетесь поселиться? Дюше придется жить при кухне, хочет она того или нет, с вами же все обстоит иначе. О том, чтобы вернуться в наполовину разрушенный замок, куда в любой момент могут прилететь гидры, не может быть и речи. Здесь у нас тоже полно разрушений и к тому же тесновато. Да и потом, вам нужно подыскать себе работу. Леность и ничегонеделание теперь запрещены законом!

– А где он прописан, этот закон? – спросила Ида. – Мы хотим быть законопослушными гражданами, но для этого нам нужно его знать.

– Увы, мадемуазель, закон еще не составлен. У нас есть лишь набор разрозненных текстов, принятых на заседаниях совета. Кстати, вы же учились на юриста?

– Как раз оканчивала второй курс.

– Вот и для вас нашлось дело! Займетесь составлением нашего кодекса. Я поговорю об этом в совете. – Затем я обратился к Бельтеру: – Ну а вы… Вас я возьму к себе. Поможете мне в моей работе министра геологии. С вашей научной подготовкой вы быстро станете приличным изыскателем. Жалованье: питание в столовой и крыша над головой, все как у меня самого.

К нам присоединился Мишель.

– Если ты хотел ангажировать Бельтера, – сказал ему я, – то, увы, опоздал. Я с ним уже договорился.

– Тем хуже для меня! Придется взять сестру. Астрономия подождет. Кстати, она и Менар сейчас здесь – специально спустились из обсерватории. Вечером он должен ознакомить нас со своими теориями.

Я взглянул на Гелиос – тот стоял высоко в небе.

– Ну, до вечера еще навалом времени! А скажи-ка, Мишель, твою сестру не слишком стеснит, если эта девушка поживет у нее, пока мы ей что-нибудь подыщем?

– Да вот и она! Можешь спросить у нее самой.

– Я был бы тебе признателен, если бы ты сделал это за меня. Она меня немного смущает, твоя сестра-астроном!

– Тут ты не прав! Она отличная девушка, да и к тебе относится с большой симпатией.

– Тебе-то откуда это известно?

– Да она сама то и дело мне об этом твердит!

И он удалился, посмеиваясь.

После полудня в школьном зале собралась Академия наук Теллуса – Менару предстояло выступить с докладом. Присутствовали Мишель и Мартина, Массакр, Вандаль, Бреффор, мой дядя, инженеры, кюре, учитель, Анри и Ида, Луи, мой брат, сам я и несколько любознательных жителей деревни. Менар поднялся на кафедру:

– Я хочу изложить результаты своих расчетов и наблюдений. Как вы уже знаете, мы оказались на другой планете – будем называть ее Теллус, поскольку это имя за ней утвердилось. Ее окружность по экватору составляет примерно пятьдесят тысяч километров; сила тяготения на поверхности – около девяти десятых от земной. У Теллуса есть три спутника; расстояние до них вычислено мной пока очень приблизительно: до Феба, самого маленького, но который нам кажется самым большим, – около ста тысяч километров; до Селены, превосходящей по величине нашу старую Луну, – около пятисот тридцати тысяч километров; до Артемиды, которая больше Луны раза в три, – около семисот восьмидесяти тысяч километров. Сначала я полагал, что наша планетная система принадлежит к числу систем с двумя солнцами. Но я ошибся. В действительности Соль, маленькое красное солнце, всего лишь очень большая, еще не остывшая планета на внешней от нас орбите. У Соля оказалось одиннадцать спутников. Гораздо дальше Соля есть другие планеты; они все вращаются вокруг Гелиоса. Сейчас период противостояния: когда заходит Гелиос, восходит Соль. Но некоторое время спустя, примерно через четверть теллусийского года, начнется период, когда мы будем одновременно видеть два солнца, потом – только одно, а иногда – ни одного, что будет гораздо удобнее для астрономических наблюдений, – добавил он с явным удовлетворением. – Длительность дней и ночей была и остается одинаковой. Следовательно, мы на планете, ось которой имеет очень малый наклон к плоскости орбиты. Умеренная температура позволяет предполагать, что мы находимся где-то на сорок пятом градусе северной широты. Если принять склонение за нулевое, широта обсерватории будет равна сорока пяти градусам двенадцати минутам.