Лоис Буджолд - Цветы Форкосиган-Вашнуя

— Если эту ложь ей рассказывал какой-нибудь взрослый, он — очень плохой человек, — сказал Энрике, в недоумении оглядывая все вокруг.

Они набрели на дощатый туалет. Там было пусто, хотя туалетом, несомненно, пользовались, и совсем недавно, как легко определила Катриона, несмотря на фильтры маски.

— А разве твои родители тебе таких сказок не рассказывали? — спросила она. — Чтобы помочь избежать неприятностей, пока ты мал и неопытен?

— Никогда, — отозвался Энрике. — Они говорили о разных вещах так, как они существуют по-настоящему. Ясное дело, когда мне было года три, эти объяснения не отличались научной скрупулезностью, но тем не менее… И, когда я подрос и уже мог сам определять, что мне нужно, я просил их читать мне нонфикшен.

— Вот как…

А интересно, где найти сведения о том, как устроена жизнь, ребенку, не столь понятливому и грамотному, каким Энрике был в прошлом? Не успеет научиться — и все! Все кончено! Хотя эта девушка показала, что умеет говорить, и речь ее выстроена грамматически верно, что свидетельствует о весьма развитых когнитивных способностях — даже при том, что она верит во всякую чушь! Если и есть здесь некие нарушения психики, то лишь незначительные — иначе в этих условиях она бы долго не протянула. Катриона вспомнила маленькие деформированные черепа на белесых столбах.

— А как ты относишься к художественной литературе? — спросила она доктора. — К иносказанию, мифу, притче?

Энрике снисходительно махнул рукой:

— Ложь, в которой многие ищут намек, да еще и на что-то серьезное.

— Но это достаточно сложная социальная практика, — возразила Катриона.

Сложная, однако ее детишки осваивают ее быстро и уверенно. Впрочем, ничего удивительного — они же отпрыски Майлза!

— Если взрослый начнет паковать истину в обертку из лжи, ребенок, обнаружив ложь, вместе с оберткой вышвырнет и ее содержимое. Это — рассуждая логически. И уже вообще ничему не станет верить.

— В этом что-то есть, — кивнула Катриона.

Может, именно поэтому взрослым так сложно с подростками?

— Наверное, для родителей следует разработать некий научный метод, — предположила Катриона. — И пусть руководствуются.

— Вообще-то до семи лет я об этом даже не задумывался, — признался Энрике, явно сожалея, что так много времени было потрачено впустую.

Катриона улыбнулась.

— Знаешь, Энрике, из тебя вышел бы очень хороший отец. Хотя и своеобразный!

— Неужели?

Лицо Энрике под маской просияло.

— Вот о ком можно говорить как о хороших родителях, так это о вас с Майлзом, — сказал он. — По крайней мере, вы никогда не паникуете.

— Рядом с Майлзом любой будет держать марку!

Сама она, например, не паниковала, в том числе и сейчас. У нее душа почти ушла в пятки . Но это же не паника, верно?

Сканер Энрике, увы, не мог сказать, есть ли в радиусе километра еще хоть один человек. Катриона решила больше не полагаться на прибор и, посмотрев на заросли, спросила:

— Насколько зараженным может быть этот участок леса?

— Не очень. Ну… мы как раз у подножия гряды. Поэтому мы и не стали разбивать здесь наш экспериментальный участок.

— Хорошо промывается?

Энрике кивнул и предложил:

— Можно посмотреть во флайере карту распределения радиации.

И, подумав, спросил:

— А почему ты спрашиваешь?

— Да, давай посмотрим карту, — согласилась Катриона.

Они забрались на переднее сиденье флайера. Теперь ее новую машинку придется чистить не только снаружи, но и изнутри, черт бы побрал эту радиацию! Включили видеокарту. На ней, когда Катриона ввела их текущее местоположение, не отразилось ни одно из только что виденных строений, но топография их не подвела, и действительно заросли, которые интересовали Катриону, отличались сравнительно невысоким уровнем загрязнения, если сравнить с соседними участками леса. Визуально так оно и было.

— Что ты имел в виду, говоря, что не стал разбивать там участок? — спросила она.

— Ну… — ответил Энрике. — Вадим предложил ничего здесь не делать, потому что… потому что здесь естественное возвышение. И мы лишь зря потратим время. Он был прав. Думаешь, он знал про этих людей?

— После того как десять лет отработал в зоне? Вне всякого сомнения.

Значит, Вадим намеренно скрывал факт присутствия людей в зоне. Может быть, даже помогал им прятаться. А если учесть, как давно это поселение существует, то наверняка людей в зоне гораздо больше, чем самому Вадиму известно! А, может быть, здесь налицо сговор ? Хотя Энрике сказал бы, что она принимает решение без достаточных на то оснований.

— То есть он солгал мне?

— Ну… скажем… — отозвалась Катриона, — умолчал кое о чем.

И это рано или поздно вырастет в проблему. Только вот поздно или рано?

Энрике нахмурился.

Катриона вздохнула, выбралась из флайера и принялась отстегивать шлем и маску.

— Ты что?! — забеспокоился доктор.

— Пойду, поговорю с этой девушкой. Сама она ведь ни за что не выйдет из кустов. Сидит там где-нибудь, съежившись, и плачет. Жестоко оставлять ее так.

— Но твой муж очень расстроится, если узнает, что я позволил…

Катриона освободила прядь волос из-под герметизирующей застежки и заправила ее за ухо.

— Позволил ? — негромко повторила она, и угроза прозвучала в ее голосе.

Затем, сжалившись над Энрике, закончила примиряюще:

— Совсем необязательно упоминать об этом.

Да уж, сказано совершенно в манере Майлза и, если подумать, была в этом некая космическая справедливость.

— Вот это и называется — Форкосиганы! — воскликнул Энрике, всплеснув руками.

Катриона улыбнулась доктору, засунула шлем под мышку и направилась к лесу.

— Оставайся здесь и будь начеку, — добавила она, чтобы он почувствовал, что состоит при деле, и не увязался бы за ней — а без него она сможет выяснить куда как больше.

— Эти люди могут быть серийными убийцами , — ворчливо бросил он ей вслед. — Радиоактивными серийными убийцами.

Не обернувшись и даже не замедлив шаг, Катриона отмахнулась от его слов.

Для нее эта прогулка может вылиться в ночь, проведенную в главной больнице Хассадара, подумала Катриона без особой радости. Навалятся на нее врачи с их терапией, будут иголки втыкать, заставят делать пи-пи в градуированные мензурки, а, может, и еще к чему принудят… Конечно, это лишь перестраховка — тем более что все дети, которых она хотела иметь и имеет, уже появились из генетически очищенных, замороженных эмбрионов, которых хранили в центре репродукции в Хассадаре до того момента, когда у их родителей (о, чудесный черный юмор!) появилось наконец время ими заниматься. И, так или иначе, земной поклон Ори Пим!

Очень медленно и спокойно Катриона шла к зарослям посреди бурелома, пока не остановилась в нескольких метрах от кустов. Там вповалку лежали гниющие стволы деревьев, перевитые зеленым диким виноградом и плющом; во все стороны вольготно раскинулись пышные побеги черники. Катриона села на землю, подняла лицо и позвала, постаравшись придать своему голосу материнские интонации — мягкие и успокаивающие: