Мария Соловьева - Сингулярность 1.0. Космос [сборник litres]

Даже удивительное событие – первая планета, на которой можно высадиться – сблизило нас лишь на время. Почти две недели ушло на проверки и тесты. Энтузиазм иссяк. Пока не объявили, что туда отправляют группу.

– Мне вход заказан, – сказал я. – Ни к чему радоваться из-за высадки.

Мы с напарником сидели в полупустой комнате отдыха. Экипаж редко собирался в одном месте в нерабочее время.

– Это же событие мирового масштаба, – со спокойной иронией сказал напарник.

По паспорту он Варфоломей. Поэтому все называли его «Иван». У многих были трудности с произношением иностранных имён. Мне повезло больше – «Влад» легко выговорить.

– Только Везунчиков не пригласили, – тихо пробурчал я.

Каково же было удивление, когда меня записали в команду высадки.

Слово «Везунчик» у нас имело особенное значение.

Кто-то наверху придумал забавный социальный эксперимент: на борт посадили людей разных национальностей и дали ему гордое название «МИР». Половину экипажа отбирали. Тщательно. Оценивали всё, что только можно: от физической подготовки до гастрономических предпочтений. Нашли умных, сильных, способных, морально устойчивых. Короче, лучших из лучших.

Везунчиков выбрала лотерея. Взяли тех, кто более или менее подходил по параметрам, и разыграли спортлото. Стоит ли говорить, как относились на борту к таким счастливчикам?

Я не знал, зачем это сделали. «Чтобы друг против друга не дружили», – говорил Иван. Но, возможно, кто-то из проекта «МИР» просто решил развлечься и заодно освоить «социальный» бюджет.

И тут выяснилось, что меня, Везунчика, отправляют на незнакомую планету. Мы называли её «Серебрянка» – не перевести на другой язык, не так звучать будет.

– Это место – настоящая загадка, – с воодушевлением говорил Иван. – Никто не понимает, откуда там нормальный воздух.

«Нормальный» – это подходящий для людей. Я практически ничего не знал о планете. Атмосфера, похожая на земную, залежи серебряной руды, ночью светло, как днём. Всё. Хотя остальные знали не больше. Кучу техники отправили, три беспилотника с пробами собрали – никакого результата.

– Идёшь ты, Эва и Чан. Группу возглавляет Рой, – проинструктировал Иван.

– Повезло, – пробубнил я.

Рой меня ненавидел. Вряд ли потому, что я был Везунчиком. Напрямую он ничего не говорил, но злобные взгляды и неодобрительное цоканье мне нервы попортили.

– Не заливай, – сказал напарник. – Тебе и правда подфартило. Больше такой возможности не будет.

На брифинге сообщили, что на Серебрянке скоро начнутся «тяжёлые бомбардировки». Она пролетит через скопление астероидов и выйдет из опасной зоны только через три месяца. Поэтому командование разрешило высадку: рассчитывало найти хоть какие-то признаки жизни на планете.

– Они могут быть под землёй. Точнее, под рудой. – Иван, похоже, не верил, что на Серебрянке найдут что-то живое. – Но перекопать всю планету до бомбардировок не успеют. Поэтому с вами летит Эва.

Эва Леманн. Биолог, химик, генетик, программист. Она выводила сорта растений, которые могли бы выжить в невесомости. Но на «МИРе» её исследования оказались бесполезны. Корабль снабдили центрифугой – в таких условиях воздух нам давали обычные папоротники. Хотя на борту всё равно много работы для биологов.

– На планете нет кратеров, – продолжал лекцию Иван. – Поверхность гладкая, как задница Мефоны. Никаких признаков тектонической активности.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Про Мефону? Это ж спутник Сатурна, – отшутился напарник. – Яйцо напоминает.

Я грустно вздохнул. Это меня не интересовала планета: думал, что точно не попаду в группу высадки. А Иван, похоже, очень хотел туда полететь.

Жаль, что нельзя поменяться местами.

Мне стоило самому изучить все полученные данные о Серебрянке, но я никак не мог сосредоточиться, лишь смотрел на неё в иллюминатор.

Просто глыба в космосе. Она казалась такой маленькой. Ненастоящей. Как ёлочная игрушка с сияющим ореолом атмосферы. А сзади искрилась гирлянда из астероидов. На Серебрянке не было ни облаков, ни океанов, ни ветров. Просто камень с воздухом. Привлекали в нём только залежи серебра и тайны.

Но я не мог разделить радости, которую испытывал Иван. Он рассказывал всё, что известно о планете, а я молча слушал.

– Это не всё, – говорил напарник. – Там светло даже за линией терминатора. Точнее, на ней вообще нет терминатора. Наши выдали какое-то объяснение с оптикой и преломлением света. Полный бред же.

Эта «линия терминатора» превратилась в местную легенду. Белые ночи на Серебрянке.

С четвёртым членом группы мы были «соседями»: спали в параллельных каютах, но общались редко. Чжицзян Чжун, пилот транспортных шаттлов. Все называли его Чан. Он не протестовал. Он вообще никогда не спорил.

Чжун мало говорил, не улыбался, только работал. И тоже был Везунчиком.

– Аж двоих взяли, – с грустью сказал Иван, когда объявили о составе группы. – А ты ворчишь, что вам вход заказан.

Мне всё это казалось очень подозрительным.

К Везунчикам относились, как к чернорабочим. Да и они сами выслуживались, доказывали, что тоже «достойны». Чан не был исключением. Ничего удивительного, что его взяли в группу, – кто-то должен бегать по мелким поручениям даже на необитаемой планете.

Перед отлётом Рой собрал нас на капитанском мостике. Нам заранее разъяснили, что делать, что замерять и что проверять. Вот я и подумал, что «лидер группы» решил напоследок выдать пафосную речь, а потом ещё повторить её на нескольких языках. Но ошибся – говорил он сухо и официально, просто дополнил инструкции.

– Это не прогулка. В ИО говорят, что никакой опасности нет, но они не зафиксировали, есть ли что-то под поверхностью. Поэтому будьте осторожны, далеко друг от друга не отходите, коммуникаторы не отключайте. Если что заметите, доложите и быстро возвращайтесь к шаттлу.

Никаких восклицаний вроде «Человечество рассчитывает на нас». Это радовало.

Рой Абрамс. Учился в лучших университетах Америки и Европы. Три высших образования. Умный, способный, сильный. Он выглядел, как эдакий мачо-хирург в сериале про врачей, на таких всегда вешаются молоденькие медсёстры.

И он взял в группу высадки двух Везунчиков и женщину. Эве было хуже всего. Я заметил, как на неё косятся другие члены экипажа. Да и сам думал, что высадка на планету не для хрупких девушек. Даже в защитном костюме Эва напоминала ребёнка.

Стыдно признать, но в сфере освоения космоса мы, мужики, оказались форменными шовинистами.

К Серебрянке летели молча. Может, из-за волнения, может, нам не о чём было разговаривать.

Я не поворачивался к иллюминатору. Не хотел видеть, как приближается планета. Как белый шарик медленно раздувается, увеличивается, как заслоняет собой бескрайнее чёрное небо.