Мюррей Лейнстер - Безумная планета

Шум от войска наступающих муравьев уже заглушал все остальные звуки. Барл бежал со всех ног, дыхание спирало в груди, глаза широко распахнулись в панике. Он один во всем окружающем мире распознал следующую за ним по пятам опасность. Насекомые, мимо которых он пробегал, занимались своими делами с ужасной, всепоглощающей деловитостью, известной только миру насекомых.

Сердце Барла безумно колотилось. Дыхание свистело в горле. А сзади его нагоняла лавина бродячих муравьев. Они уже наткнулись на пирующих мух. Некоторые успели взлететь и спаслись. Другие слишком увлеклись восхитительной едой. Извивавшихся личинок, захваченных врасплох, когда разлилась жижа, составлявшая их маленький мирок, растерзали и съели тут же. Потом и мухи исчезли в крошечных жадных утробах. А сомкнутые ряды муравьев двигались дальше.

Барл уже не слышал ничего, кроме скрипа муравьиных конечностей, писка и шелеста. Время от времени сквозь этот шум прорывались другие звуки: предсмертный вопль схваченного кузнечика, низкие, басовитые вскрики мух.

Перед ордой расстилался мир, кишащий жизнью. Наверху лениво парили бабочки, внизу жирели толстые личинки, пировали кузнечики, спокойно сидели в своих логовах громадные пауки, с неподражаемым терпением ожидавшие, пока в их клейкие ловушки попадется добыча, громыхали через леса грибов бронированные жуки, разыскивая еду и занимаясь любовью чудовищным образом.

Позади же широкого фронта армии муравьев оставалась только пустота. Муравьи истребляли всю жизнь, лишь одинокие летающие существа беспомощно порхали над притихшим, мертвым пейзажем. И даже там то и дело проходили отдельные группки муравьев, разыскивая остатки жизни, пропущенные основным составом армии.

Барл тратил последние унции сил. Ноги его дрожали. Дыхание мучительно клокотало в груди. Лоб покрылся потом. Парень бежал, спасаясь и отчаянно чувствуя, как смерть идет за ним по пятам. Он бежал так, словно его маленькая жизнь среди миллионов трагических смертей одного единственного дня являлась тем, ради чего и была создана Вселенная.

На западе облака покраснели. А на востоке серое небо все больше темнело. В сумерках дневные существа укладывались спать, а ночные еще не проснулись. Но во многих укрытиях и убежищах уже начиналось шевеление. Невзирая на приближающуюся темноту, Барл пробежал ярдов сто открытого пространства. Дальше путь ему преградили заросли красивых золотистых грибов. В них крылась опасность. Парень обошел грибы стороной и вовремя заметил, как в сером сумраке блеснула поверхность чего-то белесого всего в ярде над землей. Приблизившись, он узнал паутину еще одного вида пауков. На Земле такие встречались лишь на живых изгородях и других похожих местах, сверкая алмазными россыпями росы поутру. Паутина прикреплялась шнурами, но не имела никакого геометрического рисунка. На Земле, занимаясь уборкой, домашние хозяйки с раздражением смахивали подобные паутинки тряпками из углов. На забытой планете она превратилась в крепкую сеть, покрытую клеем и увеличивающуюся день ото дня, пока беспокойный паук-прядильщик бегал по ней, неустанно протягивая за собой липкий шнур.

У Барла не оставалось выбора — пришлось огибать и ее, невзирая на то, что сзади наступала ревущая орда муравьев. А впереди подступала ночь. Человеку немыслимо путешествовать по низменности после наступления темноты. В такой кошмарной местности это не удавалось никому. Парню предстояло не только избежать армии муравьев, но и найти себе убежище — причем быстро, если он хочет увидеть завтрашний рассвет. Но сейчас не было времени думать. Нужно было бежать.

Барл наткнулся на препятствие из гриба-дождевика, и тот выстрелил в небо струей спор. А впереди возвышалась гряда странно окрашенных холмов — фиолетовых, зеленых, черных и золотистых — они прорастали друг в друга, оплетали друг друга, возвышаясь на высоту шестидесяти-семидесяти футов. Над ними висела странная сероватая дымка. Она казалась, скорее, тонким слоем испарений, а не туманом, и, цепляясь за выступы холмов, медленно поднималась вверх, чтобы собраться плотной тучей над их вершинами.

Сами холмы представляли собой вовсе не геологические образования, а массу грибов, растущих друг на друге, образуя постепенно каменеющие слои. На этих холмах росли различные грибки, плесень и ржавчина. Все вместе они образовывали странное скопление, превратившееся в горную гряду, она тянулась через сумасшедший пейзаж на мили в разные стороны.

Барл полез по ближайшему склону. Временами поверхность покрывала твердая корка, на которой он легко мог держаться, но порой ноги погружались до середины икр. Барл отчаянно карабкался вверх. Задыхаясь, чувствуя боль в груди, он взобрался на вершину первого холма, спустился в мелкую долину по другую сторону и полез на следующий склон. Позади оставался отчетливый след потревоженных, разбегающихся созданий, нашедших приют в толще живого холма. То и дело удирали разбуженные появлением человека маленькие многоножки. В оставленных им следах извивались жирные белые черви. В поле зрения то и дело попадали и тут же исчезали разнообразные жуки.

Одолев полмили, Барл лишился последних сил. Он споткнулся, упал и остался лежать, хрипло дыша. Серое небо над ним стало темно-красным, и краснота быстро таяла, поглощенная тьмой. Но с запада еще лился угасающий свет.

Парень судорожно, со всхлипом дышал, стискивая в руках зазубренную дубинку. Что-то огромное, с крыльями-парусами, взмыло силуэтом на фоне заката. Барл лежал неподвижно, стараясь восстановить дыхание и силу в ногах.

Шум от муравьиной армии не умолкал. Наконец, над гребнем последнего холмика, который преодолел Барл, появились сначала две маленькие блестящие антенны, а потом и весь муравей. Предтеча орды смело двинулся вперед, неустанно махая антеннами. Барл услышал тихое пощелкивание его лапок.

Навстречу муравью летело облачко испарений. Тех самых, что собирались над горной грядой в низкое облако. Облачко окутало муравья, и тот вдруг задергался, беспорядочно размахивая лапками. Если бы на месте насекомого оказалось другое животное, то оно задохнулось бы сразу. Но муравьи дышат через вентиляционные отверстия на животе, поэтому этот лишь беспомощно корчился на губчатой поверхности холма.

Барл вдруг почувствовал сначала тепло, потом жар. Впечатление неожиданное и непонятное, поскольку он никогда не ощущал тепла открытого огня или солнца. Единственное тепло, известное ему — это теплое убежище, куда набивались его соплеменники, чтобы спрятаться от промозглой ночной сырости.

Их дыхание и тепло тел нагревали убежище и помогали выжить. Но здесь температура воздуха поднялась куда выше. Она стала невыносимой. Барл с усилием пошевелился, и на мгновение ощутил под собой прохладную поверхность гриба. Но жар вокруг продолжал нарастать, пока кожа парня не покраснела, и ее не начало жечь.