Антон Конышев - Поехали!

– Та самая галактика? Это все-таки правда?

Еще раз беспомощно посмотрел на безмолвный коммуникатор и приборы, даже зачем-то постучал по монитору пальцем. Заснять, чтобы потом анализировать, – было бы идеально. Но сегодня оставалось только запоминать и надеяться на собственную память.

Он опустился на одно колено и всмотрелся – что бы это ни было, но оно поднималось. Центральная, более плотная и выпуклая часть с черным зрачком-дырой уже возвышалась над поверхностью. Выпуклая, плотная «таблетка» с четкими, будто нарисованными краями.

– Да не голограмма это ни фига, – пробормотал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не дотронуться.

Галактика выглядела как настоящая. Крошечная – в размерах галактики, наверное, «нано»-галактика, – но реальная.

Оказавшись в бледно-голубом потоке, она сжалась и прекратила вращение, замерла.

Края стали более четкими. Лучи лились сверху, проникая насквозь, опутывая. Из центра крошечной галактики выбился луч, дрогнув, распался на сотню лепестков. За ним – еще и еще один. Каждый раз рассыпаясь на хрупкие хрустальные лепестки, фиксируя слой за слоем звезды в неизвестной галактике. И с каждым слоем от цветка кругами разбегалась высвобождаемая энергия, Архипов чувствовал ее – она ударяла по грудной клетке, насквозь прошивала скафандр и сбивала дыхание. Она оглушала. И, формируясь в потоки, уходила вверх.

Хрупкие, как крылья стрекозы, лепестки, потянулись вверх, будто собираясь в закрытом бутоне, но тут же распались вновь. Архипов видел идеальные формы идеально сделанного создания. «Цветок» повис на световых лучах, словно бабочка в паутине, медленно опустился на основание.

Мужчина с удивлением смотрел, как неизвестная галактика, которую прятали жрецы Се-Терры, кристаллизовалась.

Архипов слышал только собственное дыхание, отдаленно понимая, что время продолжает течь. Светло-голубые потоки медленно остывали на гранях цветка неизвестными письменами.

И в этот момент все оборвалось.

Последнее, что запомнил Саня Архипов, – это придавившую его черноту. Она отбросила его к стене – он отчетливо почувствовал удар – и безжалостно увлекла вниз. Тело, потеряв ориентиры, падало бесконечно долго. Или летело вверх – Архипов уже не мог разобрать.

Короткий вдох – перед ним расцвела галактика. Та самая – он ни с чем ее не спутает. Так близко, будто на собственной ладони, будто он на ее границе, в шаге от пограничной станции, но уже увлекаемый ее величественным движением.

Шум космического ветра в наушниках, тихий голос Линды: «Архипов, я тебя убью, не смей от меня исчезать!». Кажется, она плачет. Кажется, в ее жизни произошло что-то. Что ее сильно огорчило.

– Я здесь, Лин, я никуда не ухожу, – прошептал буднично. – Только посмотри, какая тут красота…

– Архипов, ты где? – ее голос растерян и напряжен. Она шмыгает носом и слушает, затаив дыхание. – К тебе спустился Сурф. Он вытащит тебя…

– Лин, представь, я только что открыл целую галактику… Она существует. Правда. Я назову ее твоим именем. Потому что она так же прекрасна, как ты…

– Архипов! – девичий голос спутался с космическим ветром, окончательно растерял свою плотность, став призрачно-прозрачным, неразборчивым эхом.

Архипов наблюдал за галактикой, чувствуя, что превращается в вечность.

Киль Сурфок скользил над поверхностью 3Н-28: поверхность то и дело ловила блики прожекторов его бота.

Ровная площадь, прикрытая разрушенным куполом, три выхода-тоннеля, два из которых завалены и почти разрушены, третий вел вниз. У его границы – замерший и отключенный бот и распластавшееся лицом вниз тело. Клириканец замер над ним, снизился, попробовал вызвать по внутренней связи – не отвечает.

Тогда ему пришлось спуститься еще ниже и перевернуть скафандр.

Через испачканное кровью с внутренней стороны стекло не разобрать, кто это был. Сурф дотронулся до плеча пострадавшего, активировал и перезапустил принудительно персональный коммуникатор.

«Тайго», – понял по отметке на шлеме.

Пока загружался коммуникатор, подсоединился к нему напрямую. Первое, что увидел, дождавшись завершения загрузки, – отсутствие биопараметров. Последняя секунда записи – выход всех параметров в красную зону и резкой падение. Сомнений не оставалось – Тайго мертв.

Сурф зафиксировал время гибели Тайго.

На повороте обнаружил тело Арлана. Он лежал навзничь, на животе, беспомощно протянув руки к выходу. Возможно, пытался убежать. Коммуникатор зафиксировал наступление смерти в тот же момент, что и Тайго.

– Что здесь произошло? – растерянно пробормотал.

Двинулся дальше.

У выхода в некрополь нашел еще одно тело: рука, затянутая в перчатку, безвольно повисла на рулевом управлении. Бот завалился на бок и рассек лопастями скафандр. Сурф заглянул за стекло шлема – так же все в крови. Коммуникатор показал такой же скачок биопараметров.

Время смерти совпадало.

Он выпрямился, тихо чертыхнулся.

– Сурф, что с Архом? – голос оставшейся на страховке Линды. Не думал, что ее будет интересовать только землянин.

Но и он его интересовал больше других. Правда, очевидно, что по другой причине.

– Тайго, Фрил и Арлан мертвы, – отозвался сухо.

Девушка коротко вскрикнула, но быстро взяла себя в руки – за умение не раскисать, собственно, она и оказалась в его команде.

– Я вижу Арха… У него работает маячок на скафандре. И пробивается сигнал. Фонит, но попробую определить его местонахождение.

– Запись веди, – тихо скомандовал, возвращаясь к боту.

Он нырнул в некрополь. Завис под куполом, освещая пространство: гладкие стены икосаэдра хранили угасающее свечение – откуда оно здесь? Тонкие, напоминающие царапины или нити гигантской микросхемы узоры поднимались к потолку, где таяли бесследно.

На дне темнела бесформенная куча – разломанный надвое бот с отвалившимися колесами поблескивал в свете прожектора, под ним, раскинув руки, лежал человек. Сурф уже не надеялся обнаружить живым никого из своей команды, посветил по сторонам: чуть правее, у стены обнаружил такое же обездвиженное тело. Граах.

Пятого тела нигде не было видно.

Внизу, в самом центре треугольного основания светилось нечто. Бледный, едва различимый свет.

Сурф осторожно спустился ниже. Шагнул к невысокому пьедесталу.

На гладкой полированной поверхности таяли остатки каких-то неведомых Сурфу знаков и горел каменный цветок. Подрагивал остроконечными хрустальными лепестками. Небольшой – легко поместился бы в ладонь клириканца, полупрозрачный, с затемнением в центре. Короткий ребристый стебель, треугольный в сечении, поддерживал композицию.

– Сурф, я вижу Арха, – взволнованный голос Линды вырвал из оцепенения.