Данияр Каримов - Когда проснется Харон [litres самиздат]

– Знать бы, как, – невесело усмехается он.

– Подскажу, – заверяю я. – И еще… Расстояние между «Олимпом» и планетой все равно останется слишком большим для использования челноков.

– Что это значит? – Он хмурится.

– Одним из звеньев в транспортной цепи должен стать я. Чтобы доставить шаттлы к конечной точке маршрута, мне придется занять орбиту, которая позволит попеременно сближаться с планетой и «Олимпом». Вы останетесь без моей поддержки.

– Надолго?

– Полагаю, да.

– Что за чушь? – Старший офицер удивленно поднимает брови, отказываясь верить в услышанное.

– Мои расчеты показывают, что покинуть занятую орбиту уже не смогу, потому что во время маневра с «Олимпом» выработаю практически весь свой энергоресурс. Я – не буксир.

– Как управлять тем, что осталось от «Олимпа», без искусственного интеллекта? – вопрошает вслух старший офицер. – Многие члены экипажа с необходимой специализацией либо погибли, либо выбиты из строя. Мы не сможем!

– Ради выживания людей, оставшихся на борту, всем нам придется взвалить на себя несвойственные задачи. В конце концов, и я – не буксир.

Он сникает. Доводов у него нет, а мне практически нечем его утешить.

– Восстановить старшего брата, боюсь, уже невозможно, но базовые алгоритмы переустановлю, – обещаю я. – И прощаться с вами, офицер, я не намерен. Чтобы обеспечить сообщение между планетой и «Олимпом», мне время от времени придется проводить коррекцию курса. После выхода на расчетные орбиты, мне придется экономить энергию. Поэтому вспомогательная система будет погружать меня в гибернацию каждый раз, когда во мне нет острой необходимости.

– Харон, – потрясенно бормочет кок. – Кто бы мог подумать, что аббревиатура окажется столь меткой.

День В

– Харон? – Девичий голосок, пробудивший мое сознание, полон любопытства. Он доносится из переходной галереи, пуповина которой еще связывает меня с «Олимпом». – Его так зовут?

– Производное от аббревиатуры корпорации, которая его произвела, – важно отвечает ей молодой басок. Люк в переходной камере открывается, позволяя разглядеть собеседников – коренастого шатена из младших членов экипажа и его спутницу. Она немножко повыше кавалера, рыжеволоса, из недавно пробужденных колонистов.

– Какой он огромный!

Девичий голосок звенит неподдельным восторгом.

– Ты не видела снаружи наш «Олимп», – улыбается шатен. – По сравнению с ним, Харон – мелкая букашка.

– Хороша букашка, – хихикает девушка. – Старший офицер сказал, что в нем поместится несколько десятков человек, а еще он возьмет груз с машинами и потянет за собой целый шаттл на антиграве. А еще говорят, что Харон разумный. Цифровая личность. Следи за язычком, а то обидится!

– И как скажет что-нибудь в ответ!

– И скажет! Харон, привет!

– Приветствую отважных первопроходцев, – откликаюсь я, и слышу в ответ радостный смех.

Парочка, навестившая меня, немного опередила десантную группу, о формировании которой мне доложилась вспомогательная система. Людям нетерпелось покинуть тесные своды умирающего корабля. Их ждала новая жизнь и неизведанная планета, которую на «Олимпе» предсказуемо назвали Надеждой. Плоские равнины манящего мира покрывает удивительной красоты ковер из мха, и ничего сложнее этой формы жизни не наблюдается. Возможно, потому, что магнитный щит планеты слабее земного, из-за чего радиационный фон на поверхности несколько превышает привычный.

– Только представь, какими должны быть там полярные сияния, – с завистью вздыхает старший офицер. Будь его воля, он отправился б на Надежду с первым шаттлом, и в определенной степени я его понимаю. С момента катастрофы прошло чуть менее двух лет. Практически все это время мы с «Олимпом» тащились к системе красного карлика на допотопной скорости. По пути даже удалось придать огрызку некогда мощного корабля вращение, чтобы создать подобие гравитации, иначе первая же высадка на планету обернулась бы катастрофой. Люди быстро отвыкают от силы тяжести, хоть и не всегда признаются. И к сожалению, не только в этом.

Я склоняюсь к мнению, что высадка людей на незнакомую планету – ошибка, и безуспешно пытаюсь убедить старшего офицера не рисковать. На первых порах Надежду стоило б исследовать автоматами. Собрать несколько дронов, которых при форс-мажоре можно даже бросить на планете, не составит труда. Увы, капитан остается глух к аргументам. Он не напоминает более испуганного кока, которым виделся в первый день нашего близкого знакомства. Сейчас его больше тревожит перспектива остаться запертым в металлическом теле «Олимпа» надолго.

К моменту, когда «Олимп» очутился в точке, максимально близкой к Надежде, старший офицер забил мой трюм контейнерами, которые шаттлу предстоит спустить на поверхность вместе с передовым отрядом добровольцев. Недостатка в желающих отправиться на планету не наблюдается. Не знай я о тонкостях человеческой натуры, принял бы оптимизм за болезнь.

– Харон, до свидания, – звенит знакомый девичий голосок, когда шаттл готовится отделиться от меня, чтобы начать падение к голубой с прозеленью планете. – Была рада знакомству!

День Д

– Харон, это «Гермес»! Харон, ответь!

Настойчивый призыв вырвал меня из цепких объятий небытия, в которых я пребывал последние несколько месяцев, огибая красный карлик по вытянутой дуге. Мужской голос взывает на аварийной частоте одного из шаттлов и на заднем фоне я отчетливо слышу стенания и плач. Как непохоже на чувства, с которыми спускалась на твердь первая партия поселенцев во время моего предыдущего бодрствования.

Пионеры нашли планету пригодной для заселения. Прибывшие основали на месте высадки поселок, который стал быстро расширяться. Через несколько лет ему предстояло принять новую группу колонистов, ожидающих очереди в криокапсулах. К этому времени форпост цивилизации должен был стать независимым как минимум от поставок продовольствия, запасы которых на «Олимпе» стремительно сокращались. Старший офицер уже задумывался над введением пайков. Для кока он оказался человеком прозорливым.

– Требуется поддержка, – пилот «Гермеса» заходится кашлем.

– «Гермес», помощь какого порядка требуется? – уточняю я, просматривая данные, накопленные вспомогательной системой. То, чем она располагала, веяло тревогой. Шаттл нес в себе угрозу, и я инстинктивно поджал крылья солнечных батарей.

Благорасположенность Надежды оказалась обманчивой, что только подтверждало известный тезис о правилах, которые пишутся кровью. Колонизация планет земного типа разрешалась только в том случае, если прежняя биота зачищалась вплоть до последнего вируса. Но в нашем случае выбирать было не из чего, а выжигать – не чем.