Алексей Сапачев - Космофобия

Бортовой журнал, запись номер семьдесят три. Еще четыре часа спустя.

Я смог, я сделал это! Хоть руки у меня и тряслись как у алкоголика, что был в запое несколько дней, я открыл этот чертов шлюз. В ушах стоял дикийшум. Думаю, что если бы со мной кто-то заговорил в этот момент, я бы все равно не услышал этого человека. Сердце бешено колотилось, словно отбивало ритм отдаленно напоминающий мне чечетку. Но я собрался с духом и сделал первый шаг, чтобы скользнуть в пустоту.

После осмотра корабля я был в ужасе, а в голове снова засел предательский голос, который только и делал, что нашептывал мне, что пора опустить руки и смириться с тем, что я никогда больше не окажусь на земле.

Эта мысль не покидает меня до сих пор. Возможно, я и вправду никогда не вернусь. Мне стоит отдохнуть, отвлечься. Время еще есть. По моим подсчетам системы корабля будут обеспечивать меня воздухом и водой еще около двадцати дней, этого хватит на починку связи и возвращение обратно.

Конец связи.

Бортовой журнал, запись номер семьдесят пять. Десять дней и двадцать часов после аварии.

Меня неожиданно осенило, когда я, сидя в грузовом модуле, рисовал дрона, который мы должны были использовать с целью исследования поверхность луны.

На нем тоже стоит передатчик! Да, он слабее чем тот, что был на корабле, но даже его хватит, чтобы принимать и передавать сигнал на Землю. Придется повозиться, здесь используется иной вариант приема-передачи сигнала, но даже его можно перенастроить под мои нужды.

Я знал, что такое простое занятие как рисование, со временем мне поможет. А директор в моей школе считал что в жизни нам поможет только математика, а не рисование. Выкусите, Юрий Павлович, творчество может вдохновить на спасение собственной жизни!

Меня все еще мучают кошмары, там мне слышится голос моего друга, умоляющий ему помочь. Но теперь он звучит по-иному, как-то угрожающе. Мне все больше кажется, что это говорит не он, а нечто иное, что живет во тьме этой космической могилы. И оно, присосавшись к Сергею своими длинными, склизкими щупальцами, покрытыми чем-то похожим на смолу, пытается заманить меня к себе,чтобы убить.

Наверное, я просто понемногу схожу с ума, сидя здесь, запершись в полной изоляции от мира. А может, так моя психика пытается спасти меня? Чувствую, словно вернулся в две тысячи двадцатый год. Правда, тогда мы сидели по своим квартирам как мыши, что забились в свои маленькие норки. Понапокупали гречи, туалетной бумаги и закупорились в своих жилищах в ожидании хорошего будущего.

Я тогда считал, что нет ничего хуже, чем быть запертым в маленьком помещении со всей своей семьей. Оглядываясь назад, я понимаю, что то время не было таким уж плохим. Были книги, были игры, всегда можно было придумать себе занятие. На крайний случай всегда был интернет. Но главное, всегда было общение.

Я отвлекся. На ближайшее время приоритетная цель -установка передатчика и правильное подключение модуля связи.

На этом все, конец связи.

Бортовой журнал, запись номер семьдесят семь. Одиннадцать дней и девять часов после аварии.

На данный момент модуль связи установлен. Передатчик закреплен. Я отправил послание на Землю, надеюсь, еще не поздно. Если я все правильно рассчитал, то у меня в запасе есть сутки на принятие обратного сигнала и начало выполнения команд, что будут поступать из штаба. Если только они не считают меня погибшим.

Хоть бы они не считали, хоть бы нашелся хотя бы один способ мне вернуться.

Пока планирую дальше возиться с этим красавчиком, БП- 9, без него мне никак. Это поможет мне хотя бы на пару часов забыть о времени и не проверять компьютер на предмет сигналов с земли.

Говорил Константин Лебедев, конец связи.

Бортовой журнал, запись номер восемьдесят один. Прошло двенадцать дней и тринадцать часов после аварии. Говорит космонавт Константин Лебедев.

С момента отправки моего первого сигнала на землю прошло двадцать шесть часов. После этого я отправил еще три сигнала о помощи, но ответа так и не последовало. Я уверен, что правильно настроил оборудование и все сигналы точно обрабатываются. Видимо… Видимо, уже поздно что-то сделать. Либо жизнь одного человека ничего не значит, и меня уже признали погибшим, возможно, даже наградили посмертно. Я отправляю эту запись на Землю, надеюсь, ее покажут моей жене, Анне.

Я скучаю. Безумно скучаю по тебе и сыну. Мне очень вас не хватает. Прижать бы вас покрепче к груди и не отпускать. Я остался совершенно один на этой богом забытой посудине, которая дрейфует по бескрайним просторам ледяного и безжизненного океана, что мы – люди, издавна привыкли называть космосом. Я один, а вокруг ни одной живой души.

Забавно, что пару недель назад, я бы описал эту ситуацию гораздо проще. Не такими возвышенными и поэтичными словами, а куда более приземленно. Сказал бы, что мой корабль сломался, напарник погиб, пытаясь спасти нас, бортовой помощник вырубился после столкновения корабля с космическим куском говна, а я застрял где-то на краю мира и ничего не могу сделать, чтобы спастись.

Но теперь все эти мои рассуждения про то, как я говорил раньше, и про то, как говорю сейчас, не имеют никакого значения. Я и раньше уезжал, улетал от тебя надолго. Мы могли не видеться месяцами. Но сейчас другой случай. Раньше я всегда знал, что вернусь домой, смогу обнять тебя и Юрку. К сожалению, теперь я не уверен в том, что смогу вернуться домой.

“Сожаление” – не мое это слово. Раньше точно не было моим. Не приходилось как-то задумываться о произошедшем. А теперь мне кажется, что я был не прав. Теперь я сожалею о многих вещах: что не говорил вам, как сильно вас обоих люблю как можно чаще, что не проводил достаточно времени с семьей, а чаще был в разъездах, что отдалялся в трудные моменты, вместо того чтобы быть рядом.

Прости меня за всё, Ань. Я люблю тебя. И… скажи Юре, что я его тоже очень сильно люблю и всегда буду приглядывать за ним из космоса. И скажи, что я был не прав, его рисунок ракеты был лучше всех. Он самый лучший.

Конец связи.

Бортовой журнал, запись номер… Да не важно, какой это номер. Я думал, что вот попрощаюсь с женой и сыном, расскажу что я думаю, что у меня на душе, и мне станет спокойнее, смогу смириться с неизбежностью, принять все происходящее как данность и отпустить.

Однако все не так. На душе хоть и стало легче, но тяга к жизни никуда не делась. В глубине себя я все еще надеюсь получить сигнал с Земли. Я не собираюсь умирать здесь.

Говорил Константин Лебедев.

Конец связи.

Запись номер восемьдесят три.

Пришло сообщение! ПРИШЛО СООБЩЕНИЕ!!! Я не поверил своим глазам, когда увидел, вернувшись на корабль, после очередного осмотра корпуса, что горит индикатор сообщений.