Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

– Бей… дыхание… массаж сердца… удар… еще удар… Сыночка, ты в своем уме? Да что с тобой? – взвизгнула мать.

– Саша, дураков много, из-за всех не перевешаешься, шея-то одна! – философски заметила тетя Августа, когда Александр вздохнул. – Ну, будет вам, ожил! Ну и дура-а-ак! Совсем больной! – покрутила она пальцем у его виска.

– Кирилл, воды неси… – попросила тетя Вера. – В лицо ему надо плеснуть.

Александр сел и всхлипнул.

– Я не могу, я не хочу жить, опустите меня! Я все равно повешусь не сегодня, так завтра… Да отпустите вы меня! – отмахнулся он. – Я все ей прощаю, все прощаю, я в подвале буду жить, лишь бы рядом… Почему нам нельзя вместе? Ой, как больно, ой как сердце больно… Горит! Все горит! Внутри все горит! О-о-о… – он снова повалился на землю, схватившись за грудь.

– Сашку нельзя одного оставлять, и тебя, Анька, нельзя одну оставлять, решительно заявила тетя Вера. – Я пока с посадками помогу и с Александром поработаю. Нет ничего лучше спорта и коллектива.

– Да не бывает такого, что бы люди так убивались! – развела руками тетя Августа.

– Меня тысячу раз бросали, я бросала тысячу раз. Да если б я вешалась из-за каждого… – успокаивая, добросердечно упрекнула Александра тетя Вера. Перевела взгляд на тетю Августу, поднимая голову. – Ты, Августа, присмотри за квартирой, цветы не забудь поливать.

– Присмотрю, – поклялась тетя Августа мрачно, глаз у нее подергивался. – Вот такая любовь! Я с одним промучилась всю жизнь, а вот такая же дура. Ну в натуре я!

– Ой, девоньки, да за что мне такое горе? – всхлипнула мать, закатываясь в рыдании. – Что с парнем моим сделали?

Кирилл вышел во двор. Ему хотелось вдохнуть побольше воздуха. Страх, который он испытал, когда увидел брата в петле, никак не отпускал. Руки дрожали и коленки подкашивались, и внутри все сжалось в один ком, подкатывающий тошнотой к горлу. Он вдруг понял, что случись что с братом, он может и без матери остаться. И от этого сердце сжималось еще крепче.

Весна пролетела незаметно. Экзамены он сдал легко, даже и не учил, наслаждаясь новыми впечатлениями и опытом. Жизнь в Черемушках имела свои прелести. Кирилл уже не думал о городе. Знал, город для него не потерян, квартира тети Веры однажды должна была стать его наследством, если тетя Вера не перестанет его любить, что было маловероятно. Во всяком случае, одна комната принадлежала ему. Тетя Вера благородно напомнила об этом, когда позвала его жить к себе. Без матери в городе она чувствовала себя одинокой.

Но пока и Черемушки Кирилла устраивали…

Село жило как-то само по себе, словно выпав из времени. Приметы современности мирно уживались с укладом быта времен таких далеких, о которых уже никто и не помнил. Наверное, только Кирилл и тетя Вера замечали развешанные у торгового центра на продажу кружева, самотканые половики и ковры, ряды глиняной посуды, туеса из бересты и плетеные корзины – и бабушек, собравшихся на посиделки возле какого-нибудь дома с прялками.

Тетя Вера, которая жила в комнате матери, скупала все подряд, чем снискала расположение местных. Она бы и тропинки в огороде застелила половиками, если бы мать не остановила ее. После этого тетя Вера какое-то время не выходила гулять, а потом неожиданно обрела второе дыхание – и первая партия кружев улетела в Японию. Она прекрасно владела языками, читала иероглифы, преподавала в частной школе, подрабатывала переводами и переводчиком, имея много полезных знакомств. Через две недели после первой удачной выставки она увлеченно готовила вторую коллекцию, пока Кирилл рылся в ее книгах и зависал в Интернете, собирая информацию об этих местах.

Исследуя с друзьями окрестности, нашли немало пещер, а в пещерах и неподалеку – скальные гроты, которые сами по себе образоваться никак не могли. И неожиданно наткнулись на старинные капища, на которые до него никто не обращал внимания. Лежат себе валуны и лежат, сенсацию из этого не делали. А когда он заметил высеченные на камнях знаки, похожие на те, что видел в книгах тети Веры, ребята лишь пожали плечами, считая, что выбить их мог кто угодно и когда угодно. Но заинтересовались, проявив интерес к своей истории.

Одноклассники приняли Кирилла сразу, пригласив на сходняк, который устраивался по поводу дня рождения одноклассника Андрея. Через неделю девчонки не сводили с него глаз, посылая в день по несколько записок – и он почти забыл о прошлом. В мае старшие классы перед экзаменами отправили на посадку леса. Сажали сосну, ель, кедр, лиственницу и пихту. Там Кирилл окончательно почувствовал себя своим. Ребята в школе оказались дружелюбные. И, наконец, его уговорили отправиться на озера, чтобы сделать из него заправского рыбака.

Впечатления оказались незабываемые. На заимке, где охотники и рыбаки хранили припасы – крупу, сухари, муку, соль, сахар – заночевали. Кирилл поначалу струхнул, в лесу на всю ночь он оказался впервые. На улице в это время шумел лес, доносились множество устрашающих звуков – шорох, рев, свист, рычание. Но ребята лишь посмеялись над ним, без труда разбираясь в шумах леса и распознавая множество следов.

Туз не отходил от них ни на шаг. Леса он побаивался – может, поэтому охотники от него избавились, бросив в Черемушках – но на перекатах с удовольствием выхватывал поднимающуюся на нерест рыбу, вытаскивая на берег. С Тузом Кирилл наловил три ведра осетров. Леха и Серега управлялись с острогой с проворностью индейцев, и наловили втрое больше. Поначалу Кирилл не придал этому значения: азарт, охвативший его во время ловли, прошел, он понятия не имел, что с этим уловом будет делать, но, когда вернулся, на огороде его уже ждала выстроенная коптильня и приготовленный навес. Матвей Васильевич лично взялся показать, как правильно заготавливать рыбу на зиму, которую местные и вялили, и сушили, и солили. Оказалось, заготавливать рыбу во время нереста для черемуховцев было мероприятие ответственное. Запасами с озера, леса и огорода кормились всю зиму. Во время нереста поднимали егерей, чтобы отлавливать браконьеров с сетями, а местным давали пару дней выходных. После полученных разъяснений Кирилл начал относиться к промыслу ответственно, уделяя навыкам больше серьезности. После бани да под пиво, через месяц от рыбы остались воспоминания. Даже Александр испытал чувство сожаления, когда рыба закончилась. На будущий год на нерест решили отправиться всей семьей.

Под чутким руководством дяди Матвея, тетя Вера быстро научилась вспарывать рыбинам животы, вытаскивая икру. Ее закатывали в банки, укладывая в ледник – ледник под черемухами восстановили по совету местных, натаскав льда с реки и собрав последний не стаявший снег, присыпая слоями торфа, – а рыбу натирали солью и развешивали, закрывая марлей от мух. А потом объедались, черпая икру ложками. За икру и рыбу, которую тетя Вера обожала в любом виде, Кириллу присвоили почетное звание «кормилец».