Андрей Мансуров - Капризная с-сука!..

Проблема со временем, впрочем, вполне разрешима. Например, можно будет спокойно читать в своей каюте, что он обычно и делал каждый день после водных процедур, перед укладыванием в постель. А теперь будет делать перед походом в тренажёрный.

Невольно Збигневу вспомнился процесс «транспортировки» Наили в её каюту.

Опасливое придерживание их размороженной дамы за руку, которое капитан обозначил, как «показ каюты», главного инженера, если честно, не впечатлило. Дама, что бы она там ни пыталась им на уши навесить, и изобразить, прекрасно шла и сама. Разумеется, в том направлении, которое они со вторым помощником ей указывали. Корабль у них, всё-таки – не линкор. Поэтому дошли до каюты одного из погибших во время аварии реакторщика, Иосифа Стравинского, за пару минут.

Понятное дело, табличку с его именем с передней стороны двери уже сняли. И теперь здесь имелась другая, с наспех, поэтому не очень ровно и аккуратно, сделанной надписью синим маркером: «Наиля МакГоннегал». Женщина на надпись отреагировала с уже привычным мрачным юмором:

– Всё – в соответствии с правилами и привычками вашего чёртова капитана. Теперь я – каталогизирована и внесена в списки! Ещё снизу приписали бы штатную должность: «наложница экипажа». И – график повесили бы!

И, поскольку оба её спутника промолчали, отводя глаза, и сопя, Наиля добавила:

– Надо думать, общая столовая мне пока заказана. И еду будут приносить прямо сюда, в каюту?

– Совершенно верно, мадам, – второй помощник, повернув лицо снова к женщине, сдержанно кивнул, – Вы ведь – женщина. Капитан посчитал, что в период адаптации вы не захотите выглядеть… Неподготовленной.

– Что вы имеете в виду?!

– Я имею в виду, – тон Алекса Харпера был нарочито нейтрален, но по обильно выступившему на шее поту, Збигнев понял, что их проверенный товарищ вовсе не так спокоен, как хочет показать, – что пока вы будете привыкать к систематически повышающемуся тяготению, и растущей нагрузке, ваши мышцы могут не вполне слушаться приказов вашего мозга. При этом обычно человек вольно или невольно ставит себя в неловкое положение. То ложку с супом вольёт себе не в рот, а за воротник, то солонку уронит, то со стула встать самостоятельно не может. Или со станка в тренажёрном зале упадёт. Ну, инцидентов может случиться много. И разных. Поэтому капитан и посчитал, что вы не захотите давать команде повод для насмешек. Ваша гордость и самолюбие не должны страдать.

– Хм-м… Пожалуй. Должна признать, что, как ни странно, в решении и распоряжении вашего капитана есть определённая логика. И это только я, с моим пошленьким и однобоко мыслящим умишком, посчитала, что… Ладно, неважно.

Ну хорошо. Зайдём внутрь.

Они зашли.

Наиля сразу фыркнула:

– Это – что? Рабочий стол? Не должен он так стоять! Будьте добры, прислоните меня к стене, и стол сразу передвиньте. Вон в тот угол!

Честны и Харпер не стали «прислонять» женщину к стене. Вместо этого они усадили её на стул. А стол действительно перенесли и поставили так, как дама распорядилась. Наиля соблаговолила поблагодарить:

– Благодарю. Вот теперь – совсем другое дело! А что у нас в спальне?

Пришлось приподнять якобы обессиленную пешим переходом за сто шагов спасённую со стула, и отвести – а, вернее, скорее, отнести её во вторую комнату. Уж теперь она непримянула навалиться на руки своих «проводников».

– Ага. Ага. Понятненько. Это – стало быть, стандартная ванна, а это – сантехническая комната. Гальюн, говоря по-корабельному. А это – что?

– Это, мадам, встроенный шкаф и антресоли. Здесь теперь хранятся ваши личные вещи, и одежда, которую выстирал техник Ходжес.

– Ах, не напоминайте… Вот уж редкостная скотина шикует тут у вас на корабле! И почему это никто не может достойно прищемить ему хвост?

– Хвост, как вы выразились, ему прищемить никто не может, потому что техник отлично развит физически, и владеет боевым самбо. И постоять за себя умеет, в чём имели возможность неоднократно убедиться все те, кто пытался. Сделать то, что вы сказали.

– Я не об этом, помощник Харпер. А о том, почему никакое начальство не делает ему замечаний, чтоб он попридержал свой паршивый язык!

– Оно пыталось много раз, – Харпер невольно усмехнулся, вспоминая те далёкие годы, – Но сейчас это невыгодно. Потому что на нашем корабле, как вы уже несомненно догадались, за двадцать лет путешествия многое ломалось и продолжает ломаться. И по-настоящему хороших, универсальных, специалистов, которые могли бы привести механизмы и системы «Пронзающего», в чувство, и заставить работать даже с полностью выработанным ресурсом, остались буквально единицы. Потому что ещё трое таких попросту погибли, спасая наш корабль от взрыва реактора. А ещё один человек, инженер Ганс Рюстерманн, попросту умер. От инфаркта.

А если техника Ходжеса посадить на гауптвахту, или просто дать ему наряд вне очереди, это для него – фактически отпуск. Возможность «законно» повалять дурака.

Потому что не нужно особо напрягаться, и что-то сложное пытаться отремонтировать. (А такая работёнка есть всегда!) А можно просто отсыпаться, иногда приподнимая зад с койки, чтоб поесть, и поплевать в потолок одиночной камеры, или отдыхать за несложной работёнкой по камбузу, типа перетаскивания кастрюль, и чистки и нарезания овощей из теплицы дока Маркса.

– Так – что?! Получается, я фактически вместо наказания обеспечила ему – трое суток сплошной малины?!

– Именно так, мадам.

– Вот же блинн… А можно попросить капитана переиграть это дело? И прислать мне этого гада – сюда? Уж я бы ему работёнки нашла! Мало не показалось бы!

– Сожалею, уважаемая Наиля. Но капитан у нас от своих приказов обычно не отступает. Ну, или для этого нужна ну очень убедительная причина!

– Ха! А горячее желание единственной на ближайшие пятьдесят парсеков женщины – не достаточно веская причина?!

– Нет, мадам. А теперь, если вы ничего больше не желаете, мы покинем вас. Обед кок принесёт по корабельному времени в два часа. То есть – через час. И, не сочтите за наглость, уважаемая Наиля, в целях лучшей адаптации к повышенной для вас гравитации вам этот час лучше действительно провести в… э-э… горизонтальном положении. – второй помощник недвусмысленно указал рукой на откинутую из стенной ниши и уже расправленную кровать, – Можете не сомневаться: все простыни и прочее бельё стирал не техник, а прачечный автомат.

– Хорошо. – женщина внезапно словно бы сдалась, и перестала ерепениться, – Сермяжная правда в ваших словах, уважаемый помощник Харпер, есть. С непривычки… Да и спросоня я что-то устала! Не каждую ночь спишь по восемьдесят лет!

Пойду помоюсь, да полежу.