Наталья Эзер - Таурус. Том первый

Ахмед показал Дарье расположенный на первом этаже дома-мечети молельный зал с колоннами из отполированного камня и мраморным, почти зеркальным полом. Расписанная восточными узорами стена полусумрачного помещения чередовалась с тяжелыми алыми гардинами, частично скрывавшими высокие проходы с заостренными "макушками". В наколонные держатели были вставлены съемные лампы-шесты, а у одной из стен, где были аккуратно собраны коврики для намаза, стоял комод с резными дверцами, сделанный очевидно из местной лилово-серой древесины. На его столешнице находилась маленькая емкость с благовониями, керамический кувшин с водой, старого образца голографическая база и маленькая стойка, обвешанная четками. Свисавшие над комодом стеклянные лампы в арабском стиле освещали его теплым желтым светом, словно свечи. Пилот с трудом сделала глубокий вдох и уловила, что благовония имели все тот же дурманящий оттенок корицы, смешанный с неизвестными для Белых ароматами редких растений этой знойной планеты.

Затем мужчина отвел Белых за спрятанную за домом-мечетью оранжерею, покрытую огромным куском рогожной ткани. Оранжерея выполняла здесь обратную функцию, защищая растения от чрезмерной полуденной жары и периодически возникающих песчаных бурь. Под ее острыми сводами выращивали декоративные и плодовые растения как местного происхождения, так и завезенные с Земли, держали светящуюся по ночам цветочную рассаду, ухаживали за местными целебными травами и необычной веерной формы кустарниками. Металлический остов конструкции был хорошо сохранен еще со времен первых экспедиций, в надвинувшихся сумерках тускло светились старые лампы, но матовое, слегка затемненное стекло местами уже было покрыто трещинами или вовсе выбито, и теплый ветер время от времени гулял вдоль оранжереи, вырываясь наружу и раздувая огромный кусок закрепленной над сводами ткани, словно парашют. В эти мгновения металлические люверсы, через которые были протянуты удерживающие полотнище веревки, постукивали о конструкцию, образуя внутри оранжереи унылый перезвон.

Белых внимательно слушала Фалиха, ее взгляд скользил везде, где они проходили и останавливался там, где охотник акцентировал ее внимание. Ахмеду доставляло удовольствие знакомить гостью с Адыкером и, изредка пересыпая речь шутками, рассказывать ей о тонкостях проживания в песках, ведь на лице ее ни на секунду не проступила брезгливость к деградировавшим в технологическом контексте адыкерцам, непонимание или скука. Она смотрела вокруг с тем любопытством и интересом, которые были свойственны Бату, но без чрезмерного возбуждения. Она задавала порой вопросы и отвечала на вопросы охотника с той же откровенностью и простотой, что и он. Ее многогранность, открытость миру Тауруса и естественность взбудоражили ум мужчины. По натуре своей Дарья оказалась немногословной, более спокойной и сдержанной, нежели младший брат, но с тем же внутренним стержнем, который невозможно было сломить. Однако именно ее внутреннее спокойствие и непритязательность человека из другого, более развитого, мира очаровали его.

Наконец, когда они вернулись к центральному входу дома-мечети, где гремела музыка, и присели у одного из столиков, Дарья попросила Ахмеда помочь ей выйти на связь с базой. В эту минуту он вспомнил, что пообещал людям, занятым на возведении кольца, сообщить в случае обнаружения девушки. Фалих дал гостье слово сделать все возможное для этого. Для установления связи необходимо было ждать, когда над Адыкером будет проходить спутник-ретранслятор.

Все это время Бату наблюдал за братом и гостьей и не смел вмешиваться в их разговор. Но как только Дарья осталась одна, он тут же начал нарезать поблизости круги и искать предлог для беседы. Юноша предложил ей горячий напиток, и когда Дарья приняла его, присел рядом на подушки и атаковал ее вопросами. Бату расспрашивал о полетах, о космосе, о звездолетах, наконец, об особенностях профессии летчика грузового корабля. Белых терпеливо отвечала и разъясняла моменты, которые охотник не мог понять в силу нехватки образования либо по причине постоянного нахождения на Таурусе. Фалих-младший поделился своим воспоминанием о том, как год назад он наблюдал на базе ремонт звездолета тяжелого класса. Корабль был очень крупным, поэтому его ремонт в ангаре не представлялся возможным, это позволило охотнику наблюдать за работой специалистов по ту сторону стеклянной стены, куда его довольно быстро выпроводили после передачи коробки с медицинскими препаратами, за которыми он приехал. Стоя у подножья Главных Врат, он с жадностью изучал глазами сложную «начинку», видневшуюся за вскрытым фюзеляжем корабля, где проводили какие-то манипуляции техники и дроиды. Двигатели не были зачехлены от пыли и песка, но «молчали», зато была активна роторная часть силовой установки, встроенная в фюзеляж. Ее огромный диск со светящимся кольцом периодически раскручивался, поднимая гул, а затем замедлялся, и тогда техники на одном подъемнике говорили что-то в гарнитуру связи коллегам на другом подъемнике, что находился по ту сторону борта. Бату прислушивался к их разговорам, стараясь запомнить новые термины в надежде, что когда-нибудь эти знания пригодятся, но, по-видимому, его присутствие и чрезмерное любопытство начинали действовать на нервы охране базы, поэтому вскоре к стеклянной стене со стороны площадки подошел вооруженный охранник в униформе с зеркальными очками в пол-лица и, постучав по стеклу, небрежным жестом дал юноше понять, чтобы тот проваливал. Бату разозлился, но ему ничего не оставалось, кроме как погрузить коробку на скутер и убраться восвояси, однако картина с циклопических размеров звездолетом еще несколько дней стояла у него перед глазами. Его ум потрясло это детище человеческого разума.

Пилот слушала рассказ, удивляясь живости ума и любознательности собеседника. Его арабский акцент был сильным; как и Ахмед, он допускал нередкие ошибки в словах, путал падежи, но излагал столь увлеченно и искренне, что вскоре девушка перестала замечать огрехи и начала видеть интересную картину: Бату в целом мало походил на Ахмеда, он был совсем другим, оттого в этом поселении находился не на своем месте. Более образованный, с прогрессивными взглядами и гибким мышлением, Бату терял здесь время и не имел никаких перспектив кроме положения хакима в случае смерти родственников.

– Скажи, что случилось с тобой в пустыне?– внезапно поинтересовался юный охотник. – Как ты оказалась там одна?

– Я не помню деталей… – пожала плечами Дарья. – Сначала я шла в направлении Адыкера от разгонного кольца, а потом был сильный запах корицы. Песок пах корицей! Это был головокружительный аромат, сильный и навязчивый… Я словно забылась, а очнулась уже в незнакомом месте.