Елена Янова - Доказательство Канта

– Конечно! Только сейчас день, она спит и может быть немного неприветливой.

Особенность Пятого мира была в том, что у планеты оказался крайне долгий период вращения вокруг своей оси – порядка 350 земных дней, а в тот момент, когда на планете наступает условный день, длящийся около 170 суток, звезда частично или полностью закрыта крупным спутником, и по факту тепло мир получал, а вот свет – не очень, и жизнь на нем сформировалась преимущественно приспособленная к темноте.

Четырехухие кошки Пятой колонии, насколько я знал, удивительные, почти сказочные существа, и мне предстояло убедиться в этом лично. Чуть не подпрыгивая от предвкушения, я зашел за Эйнаром в полумрак дома и тут же увидел в кресле чудесное создание.

Кошка действительно спала, ее крупные уши заканчивались кисточками, а там, где у обычных кошек небольшая кожно-хрящевая складка – кармашек Генри – у Миры виднелась вторая пара ушей поменьше. Получался этакий кошачий цветочек – огромные уши с поперечными хрящевыми полосками, концентрирующими собственный ультразвук, вторые ушки, отвечающие за звуки в нижнем диапазоне, и вся эта красота – в окружении немыслимого количества вибриссов.

Серебристо-серая кошка зевнула во весь рот, обнажив пасть с белоснежными зубками, лениво защелкала, издавая ультразвуковые волны, чтобы убедиться, что пришел хозяин, и открыла глаза. Огромные, как у земных лемуров, невероятного темно-синего цвета с фиолетовыми прожилками, и сузившимся от света вертикальным зрачком, они прошлись по моей скромной персоне. Судя по всему, я кошке не очень понравился, и она, спрыгнув с кресла, взметнула длинным хвостом и неторопливо удалилась куда-то.

– Красавица! – с искренним восхищением похвалил я кошку, и Эйнар немедленно просиял.

– Да, Мира у меня особенная. – В голосе физика слышалось неподдельное тепло, и я порадовался за питомицу. Проблема ввоза домашних животных в Шестой мир была отдельной болевой точкой. Местную живность приручать пока никто не пробовал, а бесконтрольно завозить в полностью эндемичный мир кошек или собак было смерти подобно.

Вроде колонисты это понимали, но и без пушистого друга многим было в новом мире неуютно, и приходилось идти на компромиссы вроде обязательного чипирования, стерилизации или кастрации и конских штрафов за безнадзорных и потеряшек. Пока экспансию чужеродных для этого мира животных и растений удавалось контролировать, но надолго ли это… как показала практика – не очень.

Я вздохнул и поманил Эйнара обратно во двор.

– Куст придется убрать. А вот как быть с дырой…

– Может, договоримся? – физик, представивший размер финансовых вложений, компенсирующих тетушкину активность, с надеждой на меня посмотрел, и мне пришлось собраться, и стать как можно серьезнее.

– Эйнар, – начал я с интонацией ректора, объясняющего незадачливому студенту, что шутки кончились, и отчисление неизбежно. – Из разрыва в безопасное пространство колонии могут попасть не только крупные хищники, но и мелкие ядовитые насекомые. Если для вас не так важны жизни колонистов, то подумайте о тете. Она же первый рубеж на пути всякого летающего и ползающего. А в сам разрыв может убежать ваша Мира. Долго ли она проживет снаружи? – я кивнул на колеблющиеся лохмотья защитной пленки: за ней виднелось море острых стеблей ломкой травы, среди которых что-то щелкало, трещало и шевелилось. – Договориться мы сможем только по одному пункту – оставить вашу тетушку или депортировать ее за вредительство колонии. Куст мы уберем, разрыв закроем, штрафы тоже придется выплатить, порядки не я придумывал. И позовите, пожалуйста, виновницу беспокойства, мне надо задать ей пару вопросов.

Эйнар вздохнул, смиряясь с неизбежным. И тоскливо произнес:

– Да, вы правы. Знаете, я думал… а, неважно. – Он махнул рукой и ушел, а мне оставалось только раздать ценные указания.

Пока ребята латали дыру, попутно показывая новичкам технику работы с наноструктурой защиты: как латать прорехи, чем зашивать отсутствующие куски и как программировать, физик вернулся в сопровождении воинственно настроенной пожилой дамы.

– Леди, – внимательно и строго посмотрев на рыжую интриганку, я постарался донести до ее понимания важность ситуации. – Вы нарушили обязательные порядки пребывания в Шестой колонии. Вы занимаетесь несанкционированным растениеводством, ослабляете защиту безопасного пространства вашего жилого сектора и подвергаете опасности свою жизнь и жизнь других колонистов. Понимаете?

Рыжая покаянно вздохнула, но следов раскаяния я не почувствовал. Значит, у нее в рукаве припасена еще пара черенков, семена карантин бы точно не пропустил.

– Как вы смогли прорвать защиту? – уточнил я.

Леди хитро взглянула на меня исподлобья и произнесла только одно слово:

– Дихлофос.

Я так и знал! В попытке защитить свои драгоценные розочки гиперактивная дама прыскала на куст – и на защитный купол, и, мне кажется, не очень переживала, когда появилась первая брешь, ведь дыры размером со взрослую скорпикору вряд ли возможно добиться за одно случайное обрызгивание. Неспроста вокруг разрыва очень мало инсектоидов: чувствуют стойкий чужеродный запах и опасаются соваться.

В дихлофосном открытии были свои плюсы и свои минусы: с одной стороны, теперь я знал, что фауна Шестого боится банального инсектицида, и вряд ли утечка под купол была хоть сколько-нибудь значимой. С другой – ну как, как? Высокотехнологичная наноструктура защитной пленки, которая выдерживает перепады температуры, воздействие чужеродных газов и настроена на пропуск только безопасных видов зверья – и дихлофос! Тайвин будет в восторге, надо будет позвонить и рассказать. А лучше прийти лично, на реакцию нашего штатного гения будет любо-дорого взглянуть.

– Понятно. Если вы нарушите установленный порядок повторно, я буду вынужден вас депортировать. – Дама вскинула голову и уже вдохнула воздух, чтобы задорно со мной поругаться, как была прервана племянником.

– Тетя Эмма, уважаемый первопроходец прав. Нельзя просто так взять и посадить розы там, где они миллионами лет никогда не росли.

Тетушка, поняв, что сопротивление бесполезно, молча вынула из рук Эйнара остаток злосчастного букета, прихваченного физиком из домашней вазы по пути, и отдала мне. Все черенки были усеяны корнями, и женщина, грустно поглядев на остаток недостижимой больше цветочной роскоши, перевела наливающийся слезами взгляд на меня.

– Я просто хотела немного красоты. Здесь все такое… блеклое, – прошептала она.

Повинуясь внезапному порыву, я встал на одно колено, взял ее ладонь в руку и, глядя снизу вверх, посоветовал:

– А вы обратите внимание на красоту этого мира. Роза – царица среди земных цветов, а вот здешнюю монаршую особу пока никто не видел. Может, вы нам ее и найдете?