Натали Р. - Враг моего врага. Том 2

Мересанский линкор являл собой жалкое зрелище. Военные корабли с демонтированными орудиями всегда выглядят противоестественно, словно скопцы в бане. Ларс фыркнул. Мересанцы, конечно, не забудут такого унижения, но было бы о чем горевать – все равно уже война. А Шварц, положа руку на сердце, правильно сделал, что не пустил сюда синих при оружии. Оружие, оно создает иллюзию вседозволенности. Вот и не надо будить лихо.

На погрузо-разгрузочных работах распоряжался посол Содружества Планет. Ценности, привезенные мересанским линкором, тщательно пересчитывались и грузились на «Максим Каммерер». Пленные из эскадры т’Лехина нетерпеливо дожидались разрешения покинуть ненавистную станцию и взойти на свой корабль, но торопить господина Веранну не смели. Тем не менее светлый миг был уже близок. Увы, не для всех: адмирал т’Лехин наблюдал за суетой с обреченностью. Вот он, линкор, совсем рядом – но за адмиралом, не доверяя важную миссию солдатам Шварца, зорко следят гвардейцы ООН. Этот пленник не должен сбежать.

Веранну сделал для несчастного адмирала все, что мог: выхлопотал у Салимы позволение забрать т’Лехина на Землю и держать при посольстве под надежной, но ненавязчивой охра ной. Мересанец все же добился встречи с координатором, пытался умолить ее отпустить его домой.

– Сказать по правде, адмирал, мне тоже не слишком нравится идея отправить вас на Землю, – молвила Салима. – Меня устроило бы гораздо больше, если бы вы находились вдали от нее – в идеале, на этой станции, под жестким приглядом коменданта.

Т’Лехин спал с лица, двенадцатикратно жалея о том, что вообще завел этот безнадежный разговор.

– Однако господин Веранну настоятельно просит смягчить вашу неволю, – продолжила она. – И я пошла вам навстречу. Я разрешаю вам покинуть станцию и жить на Земле, причем не в тюрьме, а в посольстве Созвездия. Если вам это неудобно, могу договориться о вашем содержании в каком-нибудь дворце. Вам будет предоставлено достаточно свобод и льгот. Помните только одно: если вы попытаетесь ими злоупотребить или вести себя не так, как подобает почетному пленнику – мигом отправитесь сюда, где с вами гораздо меньше мороки.

В последний день Шварц донимал т’Лехина особенно активно: чувствовал, что птичка вот-вот выпорхнет из рук. Подарил ему на прощание завалявшийся эасский сувенир: стеклянное сердечко с электрической подсветкой. Пригрозил, что приедет на Землю в отпуск и проверит, как т’Лехин хранит его подарок. В красках описал, как глубока и чревата последствиями будет его обида, если тот, не приведи Господи, выкинет дар его искренней симпатии. Адмирал попал: теперь придется постоянно таскать с собой этот пошлый электрический кошмарик и все время волноваться, как бы его не потерять. Ладно, он был согласен даже на это, лишь бы поскорее убраться от безумного Шварца.

Предстоящая передача мересанцев и отъезд адмирала т’Лехина на Землю вызывали грусть у капитанов «Джона Шепарда» и «Джеймса Кирка». Ремонт, безусловно, замедлится, а внимание к ним адмирала, чтоб его, Шварца усилится. И поделать ничегошеньки невозможно.

Впрочем, в последнее время Шварц пребывал явно в измененном состоянии сознания. Почти не ругался и не издевался – так, лишь для проформы. Кит Левиц предположил, что комендант подсел на мересанскую траву. Сяо Чжу так не думал. Не тот человек Шварц, чтобы позволить затянуть себя наркотической зависимости. Сволочь, но отнюдь не дурак, и силы воли – на троих. Что-то более глубинное с ним происходит. Наверняка связанное с визитом высоких гостей. То ли благословение кардинала подействовало, то ли дало результат суровое внушение главнокомандующего, то ли красота координатора сразила наповал. Одно из трех, посла можно откинуть: он инопланетянин, а с инопланетянами Шварц не считается.

«Ваше высокопреосвященство!

Корабль наш находится на орбите богомерзкого Шшерского Рая. Возможно, именно с этим прискорбным фактом связано обострение необъяснимых в мирском понимании проявлений негатива, по моему глубокому убеждению, свидетельствующих об активности дьявола».

Темные буквы торопливо выстраивались на светлом поле экрана, теснясь, складывались в предложения и абзацы, то прерываясь, то вновь спеша прибиться к строке.

«Капитан Василиса Ткаченко с некоторых пор избегает не только исповеди, но и любых разговоров с духовным наставником. Это не может не быть тревожным признаком, ведь еще недавно она была верной дочерью Церкви. Лицо ее отражает душевный непокой, поступки и речь резки, импульсивны и нерациональны. Состояние души любого капитана крайне важно для флота, но я не стал бы обращаться к вашему высокопреосвященству, если бы меня беспокоил один только этот факт. Я постарался бы справиться с ситуацией сам, если бы она не явилась всего лишь предвестником и спутником другого несчастья, кое не объяснить иначе, как кознями врага рода человеческого.

Вчера с «Анакина Скайуокера» была запущена термоядерная ракета с самонаведением на чужой двигатель. Мне доподлинно неизвестно, произошло это по тайному приказу капитана или же, как гласит официальная версия, имело место случайное срабатывание пусковой установки. Так или иначе, вмешательство дьявола здесь не вызывает сомнений – в разум капитана или в электрические сигналы цепей управления, в конечном счете все равно. И это вмешательство имело трагические последствия: был уничтожен ГС-крейсер «Ийон Тихий».

Ваше высокопреосвященство, в этой войне против нас стоят не только обычные противники – государства и миры. Против нас выступили силы зла. Какой бы ни казалась видимая причина этого удара, он нанесен ими. Мы всегда готовы к борьбе с этим врагом. Но, чтобы посрамить дьявола, а не пасть в неравном бою, потребуется вся мощь и влияние матери нашей Церкви, а не одно лишь рвение скромного священнослужителя, ни в коей мере не способного претендовать на лавры святых. Я прошу вас не оставить без внимания происки врага и организовать достойный отпор.

Епископ Ян Гурский».

– Даже уезжать не хочется, – расслабленно промолвила Салима.

Суматошный день был позади. Мересанцы покинули станцию на своем ободранном линкоре, «Максим Каммерер» загружен сырой платиной и урановой смолкой. Впереди – утро, пара ободряющих слов здешнему контингенту, отбытие, возвращение к заждавшимся делам. А сейчас – краткая передышка, тонкая прослойка ночи между вчера и завтра, стремительно тающая с каждым мгновением.

– Нет проблем, – брякнул Хайнрих. – Оставайся. Капитаны будут счастливы до охре… в общем, до опупения счастливы, что мне не до них.

Она тихо засмеялась.

– Правильно, остаться тут, а политика – по боку. Пусть другие с ней разбираются, – смех стал грустным. – Может быть, когда-нибудь. Но не теперь, когда идет война.