Андрэ Нортон - Суд на Янусе (пер. Л. Моргун)

Когда-то здесь был мост. Его высокие арки с тех пор обрушились и были разломаны многочисленными наводнениями. Наверное, только помять Айяра помогла глазам Нейла найти эти точки, выстроить их мысленно в линию и увидеть, как надо идти. Рискованный путь по мокрым камням, скрытым под бурлящей водой.

На той стороне реки шторм явно поработал в полную силу. Не будь тут Хурурра, Нейл дал бы большой круг, чтобы не запутаться: деревья такие же высокие, как в Ифткане, и такие же широкие, они повергали инопланетников в изумление, были повалены со своими меньшими братьями. Кратчайшая дорога к участку была так завалена обломками, что прошел добрый час, пока Нейл пробрался через все это, днем служившее ему убежищем.

Когда он услышал этот тонкий жалобный плач? Солнце уже не было бледным: его лучи били в отверстие, оставленное яростными крыльями шторма, и держали Нейла пленником в яме под вывернутыми корнями. Над ним проносились звуки, издаваемые дневными жителями леса. Но этот звук…

Нейл лежал, положив голову на мешок, и прислушивался. Нет, это не крик животного, не зов птицы! Низкий, продолжительный, утомляющий уши звук шел издалека.

Сколько времени прошло, прежде, чем этот звук ассоциировался с болью?

Какое-то существо попало в ловушку, томится между поваленными стволами и землей, может быть, покалеченное и страдающее? Нейл сел и повернул голову на юг, прослеживая звук. Иногда он пропадал, а потом снова становился отчетливым, поднимаясь до плача. Наконец, Нейл расслышал почти различимые слова. Заблудившийся поселенец?

Нейл пополз к другому отверстию своей норы, щурясь и пытаясь разглядеть что-нибудь в рассеянном солнечном свете. Ему пришлось раскидать массу зелени с тропы.

Близко или далеко? Если он выйдет, то будет, в сущности, слепым. Если он не дойдет до следующего участка леса, он, вероятно, будет способен на некоторый прогресс. И зов – если это был зов – подгонял его, не позволял ему спокойно сидеть в норе.

Нейл вытянул губы и издал звук, имитирующий крик Хурурра – он научился призывать так птицу. Ответный щелчок клюва пришел сверху кваррин устроился на вывернутых корнях дерева над головой Нейла.

– Посмотри… кто… зовет… – послал он птице мысль-приказ.

Хурурр протестующе защелкал, но перескочил на другой ствол и пошел вдоль него. Его серо-белое оперение ослепительно горело на солнце, когда он поднялся, взмахнув крыльями. Кваррин предпочитал ночь, но и днем он видел много лучше Нейла.

Нейл попытался отметить кратчайшее расстояние через открытое пространство к деревьям впереди. Крик шел оттуда.

Он надел заплечный мешок и пошел, щурясь. В рытвине он подвернул лодыжку и ободрал полузажившую рану, так что шел дальше, хромая.

В этом крике были слова, слившиеся вместе, неразличимые, но все таки, слова. И шел этот звук откуда-то неподалеку от полей участка. Что случилось? Может, опустошающий ветер снес участок, и люди загнаны в лес, которого смертельно боятся?

– Существо… одинокое… неправильно… – пришло сообщение Хурурра.

Существо одно. Но что значит «неправильно»? Вред – ловушка? Нейл заторопился, дошел до края прогалины, и понял.

Козберг показывал своим новым рабочим ветхую заброшенную хижину, как предупреждение. Эту развалюху избегали все на участке. Здесь была другая такая же, готовая упасть от толчка. Хурурр сидел на самой высокой точке ее кровли.

Нейл сделал второй рывок через открытое место и остановился у входа в хижину. Голос упал до бормотания. Нога Нейла запнулась за глиняный кувшин для воды. Кувшин был пуст.

На ней не было ни маски, ни капюшона, платье было разорвано, так что видны голые, непрерывно шевелящиеся руки. Бледная кожа была испещрена зелеными пятнами. Масса спущенных волос спадала с запрокинутой головы.

Глаза были открыты, но ничего не видели.

Нейл приподнял ее качающуюся голову, прислонил к своему плечу и стал смачивать ее потрескавшиеся губы водой из фляги. Она облизала губы, и он смог напоить ее. Кожа ее была горяча, как огонь, она явно была в жару от Зеленой Болезни. Нейл снова уложил ее и огляделся вокруг. Девушка лежала на куче старых, выпачканных землей мешков, в которых, вероятно, раньше хранилось зерно. У двери стояло блюдо с какими-то корками и массой раздавленных и испорченных фруктов, по которым уже ползали насекомые. Нейл выбросил блюдо за дверь с угрюмым восклицанием. Ничего себе! Пища, вода и постель для больной! Но на что больше могла надеяться грешница? А Эшла он узнал ее, несмотря на болезненную перемену – конечно, была признана грешницей по законам своего народа. Нейл, злобно оскалившись, глянул в направлении участка, откуда ее выгнали, как только поняли, что она больна.

Но сам-то он выжил и предполагал, что не он один, так что не было причин считать, что с Эшлой будет иначе.

– Воды…

Нейл помог ей напиться еще раз, а затем обтер ей лицо и руки влажной тряпкой. Девушка вздохнула.

– Зеленый… зеленый огонь…

Сначала он подумал, что она говорит о своей болезни, потому что помнил свой собственный бред, но она развела руки, и он вспомнил, как она стояла в тот день, держа таким жестом прекрасное ожерелье.

– Холодная зелень Ифткана…

Он жадно схватил эти слова. Ифткан! значит, у Эшлы в ее болезненном жару тоже измененная память и знание того, что никогда не было частью ее поселенческой истории.

Нейл импульсивно взял ее руки в свои и крепко сжал, несмотря на слабые попытки освободиться.

– Ифткан, – тихонько повторил он. – В лесу… в прохладном лесу.

– Ифткан стоит… в лесу.

Голова Эшлы замедлила свое беспрерывное движение, из ее закрытых глаз вдруг покатились слезы, побежали по впалым щекам.

– Ифткан умер, – твердо сказала она, и ее авторитетный тон поразил его.

– Нет, не весь, – тихо уверял он. – Ифтсайга стоит, она еще жива.

Прохлада, зелень, живой лес. Думай о лесе, Эшла!

Над ее закрытыми глазами собрались морщинки. Кустистые брови, придававшие грубость ее лицу, исчезли, как и большая часть волос. Нейл удивлялся, как быстро она прошла полное изменение. И глаза… Да, они стали шире обычных человеческих.

Руки ее больше не пытались вырваться, а плотнее прижались к его рукам.

– Лес… Но я не Эшла, – снова твердые решительные нотки. – Я Иллиль!

– Иллиль, – повторил Нейл. – А я – Айяр.

Если она и слышала его голос, то его слова ничего для нее не значили.

Слезы все еще катились по ее лицу. Губы издавали слабый стон, а уже не тот крик, что привел сюда Нейла.

Ему нужно больше воды. Но идти к реке слишком далеко при свете солнца. Нейл послал мысль Хурурру в надежде, что птица сможет привести его к какому-нибудь лесному ручью.

– Сверху – на листьях, – пришел ответ.