Джеймс Кори - Грехи отцов наших и другие рассказы

– На ужин у нас что-нибудь есть?

– Я ничего не готовила, – сказала она. – Но могу.

– Да ладно. Ухвачу тарелку риса. У меня еще работа. По практике.

– Хорошо.

Комната Дэвида была последней. Пробитая в расчете на человека среднего роста, его она прижимала к земле. При стандартной кровати между ногами и стеной оставался бы полуметровый просвет: кровать Дэвида еле влезла. Игровая панель – единственное, на что он потратил деньги Хатча, – стояла на краю стола. На стене застыл кадр из «Богов риска»: Каз Пратьяри готовился к поединку с Микки Саанамом, оба выглядели сильными, опасными и несколько меланхоличными. Когда защелкнулся дверной замок, Дэвид переключил стену на любимый портрет Уны Мейнг и рухнул на кровать. Из общей комнаты доносилось бормотание новостей и сквозь него, на грани слышимости, медленное, ритмичное покряхтывание тети Бобби. Скорее всего, она работала с эспандером. Ему хотелось вовсе избавиться от звуков. Чтобы дом принадлежал ему одному. Дэвид подумал, все ли в порядке с Лили. Благополучно ли она добралась. Сердится ли на него. Или разочарована?

Загудел его ручной терминал. Сообщение от нижнего университета. Вследствие террористической атаки на линии «трубы» завтра лаборатории будут закрыты. Учащиеся, чью работу нельзя отложить на сутки, должны обратиться к куратору сектора, который либо даст им спецпропуск, либо проделает за них часть работы. Дэвид мысленно пробежался по списку. У него ничто не требовало его присутствия, а если он немного отстанет, так ведь отстанут все. Он не хранил в лаборатории реактивов от Хатча, так что, если служба безопасности устроит проверку, тоже ничего страшного. Значит, завтра у него выходной.

В голове прозвучал голос Лили: «Почему бы тебе самому не попробовать?» Вот сейчас где-то в Иннис-Шэллоус химические процессы в мозгу Лили текут по длинному ряду каскадов, от одного неравновесного положения к другому. Зрительная кора запускает странные волны, гиппокамп плывет. Дэвид перевернулся на бок, сунул руку в просвет между рамой кровати и стеной и вытянул маленький фланелевый мешочек. Розовые таблеточки почти потерялись в его широкой ладони. На вкус они были как клубничный ароматизатор с декстрозой.

Дэвид сцепил пальцы на затылке, посмотрел на глядящую со стены женщину и стал ждать, ждать, ждать, когда наступит блаженство.

Нижний университет был одним из старейших комплексов Лондрес-Новы; автоматические строймехи сделали первую отметку, когда на планете жило всего несколько тысяч человек. Сеть коридоров была простой, прямоугольной и жесткой. В общих помещениях – все предпочитали говорить «на улице» – чувствовались попытки смягчить и очеловечить пространство, но внутри оставались низкие потолки и прямые углы. К тому же первые проектировщики колонии и не думали прятать инфраструктуру. В и без того узких коридорах часть места по углам занимали трубы и электропроводка. Полы были покрыты металлическими решетками, и, чтобы пройти в дверь, Дэвиду приходилось пригибать голову. Сотни вытяжек, уводящих испарения к воздухоочистительным установкам, создавали постоянный сквозняк от входной двери, подталкивали студентов внутрь и мешали выйти.

Шкаф Дэвида располагался в третьем коридорном холле. В ряду старших. Он был вдвое шире прошлогоднего, и запорный механизм не заедало, как у старого. На дверцу Дэвид налепил пару наклеек – Каза Пратьяри и мультяшный кадр из канджи, – но ему было далеко до многоцветного сияния соседнего шкафчика. Тот принадлежал девочке с промышленной инженерии – Дэвид сталкивался с ней только в этом холле. На каждом шкафчике что-нибудь да было: картинка, табличка, шарж, распечатанный на пластике и вплавленный в металл дверцы. Просто метки, говорящие, что шкаф принадлежит определенному человеку, немного – совсем немного – отличающемуся от других.

В конце цикла каждый из старшего ряда получит распределение, заберет вещи, и шкафы перейдут следующему году. Их отскребут дочиста, продезинфицируют, снова обезличат до прихода новых хозяев. Дэвиду рассказывали, как прилив смывает песчаные замки на берегу, но он никогда не видел океана. Ближайшим подобием были для него шкафчики старших.

Закрыв дверь, Дэвид подошел к своему рабочему месту. Станции «трубы» заработали, родители вернулись домой, нижний университет открылся, и теперь лаборатория была местом, которое отвращало его меньше других. Мышцы спины и бедер еще ныли после ночи, когда он испробовал свой товар, и Дэвид вместе с удовлетворением, что можно будет сказать Лили – да, попробовал, – чувствовал облегчение, что новой пробы ему не позволит расписание. Все это было как очень длинный, приятный, но скучноватый сон. И туман, оставшийся после у него в голове, Дэвида не радовал.

Лабораторный опыт подходил к концу. Вмонтированный в рабочий стол терминал был настроен на данные со всех семи образцов, составлявших комплекс его последней лабораторной. Идея работы состояла в том, чтобы создать сложные клеточные структуры, способные секвестровать железистые соединения. Не святой грааль, но добротная солидная головоломка, которая, если сложится, найдет множество применений в работе по терраформированию. За день, пока его не было, накопилась двойная порция данных для оценки.

Как и у всех остальных.

– Эй, Большой Дэйв?

Стефан вместе с тремя другими студентами работал в группе мистера Ока. Он стоял в дверях, опирался на костыль и неловко улыбался. Бледен он был как беленая мука, да еще страдал аллергией на фармакоктейль, который придавал плотность его костям и позволял мускулам функционировать в низком тяготении Марса. С начала года он второй раз ломал ногу.

– И тебе эй, – отозвался Дэвид.

– Сумасшедший дом с «трубой», да?

– Блеск, – сказал Дэвид.

– Такое дело, я хотел спросить… э-э…

– Тебе что-то нужно, – констатировал Дэвид.

– Ага.

Дэвид побарабанил толстыми пальцами по экрану, предоставляя системе накапливать данные без его участия. Стефан прохромал в комнату. Для них двоих лаборатория была тесновата.

– У меня там в одной серии аномальные результаты. То есть здорово отклоняются. Втрое против стандартного.

– Влип ты, кузен.

– Знаю. Подумал, может, беда в реактивах.

– Беда? Или ошибка?

– Ошибка – тоже беда. В общем, такое дело. Я знаю, у тебя есть запас, вот и подумал…

– Запас?

В груди у Дэвида стянулся узелок. Стефан пожал плечами и отвел взгляд, словно нечаянно сказал лишнее.

– Ну да. Ничего такого, верно. Но в моих хромидах много требуется таких же. Если соберу на новую серию, можно будет стереть ошибочный результат.

– У меня не так уж много.

Стефан склонил голову и потупил глаза. Облизнул губы, и во всей его позе угадывалось отчаяние. Дэвид сам тысячу раз пытался представить, что будет, если он запорет лабораторную. Тем более прямо перед распределением. Это был общий кошмар.