Юрий Хамаганов - GROND VII: Марафон

Я Ольга, старшина Ольга Воронова, крейсер Большевик. Когда-то служила в корпорации Сверхновая, когда-то служила в Союзе, когда-то воевала против Дженны, когда-то…

Много чего было когда-то, но все осталось позади, там, у последней большой звезды. Все осталось, включая собственное тело, что ждет моего возвращение в подземном убежище на Хароне. Здесь и сейчас есть только пустота, и лазерный луч, что пронзает пустоту, унося меня по следу той, с которой я воевала все эти годы. Кажется, что пустота длится уже целую вечность, но только кажется. На самом деле я лечу чуть больше семи часов, и как раз сейчас пересекаю условные границы пояса Койпера. Позади семь с половиной миллиардов километров. Впереди еще целый световой год. Это при условии, что я достигну цели, и попаду в Столб, как попала в него Дженна. Я ведь могу и промахнуться, как, по всей видимости, промахнулись два других марафонца. Тогда впереди не год. Впереди вечность…

***

Один миллион тридцать шесть тысяч восемьсот секунд. Ровно двенадцать суток. Двенадцать суток тому назад мое сознание вышвырнуло в пустоту, и луч красного света продолжает нести его дальше. Я преодолела больше двух тысяч астрономических единиц, и оставила за спиной громадный кусок пустоты. Сейчас я пересекаю границы зоны Хилла, и скоро пробью головой внутреннюю стенку облака Оорта. Тут должно быть повеселее, тут снова есть хоть что-то помимо пустоты, я опять чувствую гравитацию. Внутри этого громадного темного облака, что тянется вперед на целый световой год, внутри вечно вращаются сотни триллионов комет, абсолютное большинство из которых никогда и никем не будет обнаружено. Я тоже пройду мимо них, следуя курсом, заложенным создателями Телеграфного Столба, и только гравитационные волны будут развивать мои волосы, подобно ветру.

Помимо охоты за кометами, заняться особо нечем, и я снова смотрю сериалы, что запомнила перед отлетом. А еще слушаю музыку, читаю книжки, вспоминаю картины и скульптуры, даже пытаюсь что-то сочинять, но выходит, как обычно, посредственно. И времени полно, и результат нулевой. Главное, не играть в разделение сознания, где угодно, но только не здесь. Здесь надо оставаться единым целым, иначе никогда уже не удастся собрать себя заново. Надо вспоминать старые сериалы и смеяться над заезженными шутками, надо делать все что угодно, коротая оставшееся время и не позволяя пустоте вокруг растворить меня окончательно, поглотить без следа. Это ведь тоже вполне вероятно. Вполне вероятно, что именно так случилось с номерами два и три. Может быть, они не промахнулись мимо Телеграфного Столба. Может быть, их лучи просто потеряли фокусировку, рассеялись. И если так, то поняли ли они, что происходит? И пойму ли я?

Хватит о грустном, надо вернуться к своему расписанию. Сегодня в моем клубе концерт барочной музыки, затем танцы в стиле ревущих двадцатых, а под самый занавес вечерний просмотр эротических комедий семидесятых годов двадцатого века. Ну а пока я немного подумаю. Подумаю о той, что проделала этот путь до меня. Подумаю о Дженне Донован. Постараюсь отыскать ее следы в пустоте. Постараюсь понять, что же с ней случилось. Из трех первых марафонцев только она одна вернулась назад. Но вернулась уже не той, что ушла в марафон. А возможно, не вернулась вообще, и обратно на Землю пришло по лучу красного света нечто совершенно чужое.

Что бы там ни было, мне будет над чем подумать. Это хорошо, лететь еще долго…

***

В старину, страдая от бессонницы, люди считали овец. Бессонницы, равно как и сна, здесь нет, а вот счет действительно помогает скоротать минуты, часы и дни, пока я продолжаю пробивать облако. Только вот считаю я не овечек, а кометы, которые раскинуты тут повсюду в великом множестве. Со светом в облаке совсем плохо, но гравитация по-прежнему может помочь, и за последние сорок восемь часов, зыркая налево и направо, я засекла двенадцать более-менее крупных ядер. Двенадцать открытий подряд, тогда как для астрономов древности хватало и одного, чтобы обессмертить свое имя. Вон, впереди, кажется, тринадцатая показалась. Точно, вот она, красотка…

Интересно, Дженна, проходя здесь же двадцать пять лет назад, она опередила меня в охоте за кометами? В ее показаниях, тех, что сохранил в себе архив Айзенберга, о самом марафоне рассказано очень скупо. Да никто, по всей видимости, и не спрашивал об этом, никого особо не интересовало, что она видела по дороге. Все ждали того, что Дженна увидит в пункте назначения.

Их отчаянное стремление поскорее добраться до Столба меня не удивляет. А упорство, с которым отцы основатели Сверхновой шли к цели не может не вызывать уважения. Сейчас, получив возможность спокойно зависнуть в пустоте и кучу свободного времени в придачу, я могу с холодной головой оценить масштаб их невероятного проекта, и испытать к нему даже больше, чем уважение. Я испытываю восхищение.

Когда почти век тому назад обсерватория Ксанад уловила первые сигналы, идущие с самой окраины солнечной системы, на них не обратили особого внимания, посчитали за помехи. И только спустя десять лет неторопливых исследований, они поняли, что это не помехи. Однако сия информационная бомба так и не взорвалась тогда на весь мир с оглушительным грохотом, ибо правительство США, что владело горой Ксанад, успешно скрыло правду вместе со свидетелями. Спрятало все под сукно, рассчитывая в спокойной тишине самостоятельно распорядиться обрушившимся с неба сокровищем – первым стопроцентно достоверным свидетельством существования внеземного разума. Причем разума сравнительно близкого, Эхо Ксанад доносилось с дистанции всего лишь в световой год.

Но здесь начались проблемы. Начались здесь, а растянулись на годы вперед. В первый год открытия сигнал расшифровать не удалось. Не удалось ни на второй, ни на третий, ни в следующем десятилетии, и в следующем тоже. Послать корабль в облако Оорта и проверить, что именно сигналит, не представляется возможным, следовательно, надо продолжать попытки понять, что прячется за безумным узором точек и тире, бесконечной последовательностью нулей и единиц. Продолжать раз за разом терпеть бесконечные неудачи.

Первоначальный энтузиазм быстро угас, ибо необычайное открытие теперь не сулило ничего сколько-нибудь полезного. Финансирование постоянно сокращали, а затем, на тридцатый год открытия, проект Ксанад и вовсе был закрыт за бесперспективностью, дело сдали в архив. Но еще через несколько лет кто-то извлек старые папки из коробок и сдул с них пыль.

Забавно, но изначально Пирпойнт Донован тоже не испытывал особых надежд на успех, Эхо Ксанад мало его интересовало, ибо он был наслышан о неудачном проекте еще от своего отца. Вот что реально интересовало мистера Донована в те дни, так это необычайный прорыв в биотехнологиях, которые творил в его лабораториях один из самых острых умов в истории – доктор Ричард Джонс Боддикер. Будущий великий пират тогда вплотную работал над многократным расширением умственных способностей, так что ему постоянно требовались тестовые материалы, на которых он мог бы проверить прогресс своих подопытных. И когда нерешаемых аксиом уже не осталось, а первые Измененные требовали все большей и большей нагрузки на свои мозги, тогда начальник Боддикера вспомнил о старой загадке, унаследованной вместе с триллионным состоянием. Он спустился в архив, нашел нужные папки и отдал их ученикам Боддикера, словно забавную игрушку. Отдал и забыл. А через месяц они принесли первую расшифровку.