Татьяна Боровская - Стальной адмирал и пушистый хвост

Суп из кукоры с овощами долго кипел в обустроенном наспех очаге. Готовился он отчасти по-старинному лимерийскому рецепту, отчасти по моему экспромту, рожденному от безысходности в голодных муках. Добавив к опущенному в кипяток мелко нарезанному мясу птицы тонкие ростки элькунды и кубики мякоти срединной части шатемлы, я немного подсолил этот странный суп, подлил в него растительного масла и высыпал полпачки фруктового сахара. Понадеялся, что таким образом смогу заглушить неприятную кислинку. На кухне я нашел забытые предыдущими арендаторами дома пакетики с приправами и сушеными овощами, решил их все тоже опрокинуть в не вполне уже традиционное варево для улучшения вкуса и запаха. Добавил несколько крупинок размягчителя из натуральных ингредиентов и стал ожидать готовности своего первого авторского блюда. Ждать пришлось до ночной темноты за окном, периодически помешивая суп и понемногу подливая в него воды. После показавшегося мучительно затянувшимся остывания мои терпение и усердие были вознаграждены. То ли у меня на самом деле получился маленький кулинарный шедевр, то ли я так сильно проголодался, но приготовленный почти традиционный суп был мной употреблен быстро и с удовольствием. Я даже пожалел о невозможности поделиться с Альтерро. Риас ел только сырую пищу, а кроме него в арендованном особняке никого не было. Никто не мог попробовать мою стряпню и выдать экспертное мнение, хорошо получилось или нет.

Я вылез на плоскую часть крыши, сел рядом с риасом и прислушался к ночным звукам.

– Не шевели ушами, – одернул меня Альтерро. – Сиди спокойно, неподвижно и говори, что ты слышишь. Не старайся уловить звук, просто чувствуй его и пропускай через себя.

– Жужжание летающего дрона, – начал перечислять я. – Громкий спор на джомелском языке. Вдали за полосой заповедного леса пролетели два скоростных слейдера с двигателями старого шумного типа и один тихоходный новой модели.

– Нет. Это не те звуки, которыми должен наслаждаться юный герцог в ночной тишине. Рэй, тебе нужно снизить уровень тревожности. Ты фонишь нервным напряжением.

– Но я привык всегда быть начеку. От осторожности и готовности в любой момент спасаться бегством зависело мое выживание с раннего детства.

– А теперь привыкай к новому восприятию реальности. Учись замечать звуки, на которые прежде не обращал внимания. Закрой глаза, прижми уши к черепу и слушай дальше, а потом ближе. Чувствуешь, как тихо шумит океан?

– Да, – я прикрыл воспалившиеся от дыма глаза и представил темное ночное побережье, дикий заповедный пляж, куда не пускают неугомонных туристов. – Слышу, как низкие волны легонько бьются о камни. А еще я могу слышать, как стрекочут насекомые и щебечут лесные птицы, все они исполняют брачные песни.

Я открыл глаза.

– Птичье пение слушать приятнее, чем скрип дронов и посвист слейдеров. Или я неправ, Рэй? – Альтерро улыбнулся, стукнул меня кисточкой хвоста по спине и, опершись на руки, откинулся назад, прикрыв глаза.

Я последовал его примеру. Но птичьими трелями наслаждались мы недолго. Арендовавшие соседний особняк джомелы праздновали чей-то из их большой шумной компании день рождения. Приглашенные музыканты заиграли народную мелодию, и арендаторы с гостями праздника дружно пустились в пляс на площадке перед домом. Исполняя национальный танец под названием кантарелла, эти трехрогие существа высоко подскакивали на четырех нижних конечностях, стуча копытами едва ли не громче звука барабанов. Две верхних конечности у них тоже не оставались без дела, ими джомелы то выдавали бурные аплодисменты, то с размаху друг друга хлопали по жирным бокам или по некоторым считающимся у многих рас не вполне приличными частям тела. Мы с трудом могли видеть плясунов и музыкантов сквозь густой древесный заслон, но просто идеально слышали. При каждом натужном пыхтении джомелов, при каждом их завывающем вопле в нелепой попытке исполнить народную песню или грохоте копыт наши уши стремились свернуться в узенькие трубочки.

Терпение риаса быстро иссякло, да и съеденная днем кукора показалась бывшему властелину тропических лесов слишком мелкой и ничтожной добычей.

– Я отправляюсь на охоту, а ты сиди здесь бесшумно и без резких движений, иначе тебя заметят джомелы. Понял меня?

– Но тебя засечет система слежения.

Обрубок моего хвоста заныл от нехорошего предчувствия. Я понимал, настолько мой неожиданный наставник опасен, и не хотел пускать его на страшное преступление. По крайней мере, не желал, чтобы оно произошло в моем близком присутствии. Но как остановить риаса, нацелившегося поймать и сожрать кого-то из веселых празднующих?

– Нет, – возразил Альтерро, взглядом давая понять, что мне лучше не вставать у него на пути. – Я могу энергетически воздействовать на стационарные точки. Полеты наблюдающих дронов над частным сектором запретили после несчастного случая, когда один из них упал на голову карамбанскому королю. Дрон срезал винтом высокую корону из волос, которую правитель Карамбана растил полсотни лет. Нанес королю и всему его народу глубокое оскорбление. Свою случайную вину в инциденте потом долго замаливали делегаты объединенного правительства Эелькадо, чтобы не допустить начала войны.

Полосатый хищник снял с себя обувь и почти всю одежду, кроме коротких нижних штанов под цвет его лилово-серой темной кожи, и снова предупредительно взглянул на меня, грозно навострив уши.

– Сиди и жди меня. Ни звука, ни шороха. Ты под наблюдением, не забывай об этом. Попробуй испортить мне охоту, и сильно пожалеешь о своей дерзости. Ты все понял, воришка-трусишка?

– Сижу и жду, – я знал, что спорить с риасом действительно очень опасно.

Альтерро бесшумно соскользнул с крыши на дерево, спустился в кусты и почти незаметно пробрался к живой изгороди. Я не уловил взглядом, когда он перемахнул через высокий забор, за которым начинался заповедный лес.

Очень скоро джомелы закричали еще громче, но теперь не от радости, а от ужаса. Я и сам под влиянием инстинкта самосохранения и жалости к несчастным жертвам кровавой бойни с такой силой вцепился обеими руками в кровельный щиток, что едва не оторвал его от крыши. Джомелские копыта затопали по направлению к дому, несколько раз хлопнула дверь, а затем вернулась тишина, легонько нарушаемая лишь пением птиц и насекомых, далеким шумом океана. Спустя некоторое время показавшегося мне жутковатым затишья на крышу поднялся довольный Альтерро с перекинутым через плечо мешком из красной туристической пленки. Такая универсальная пленка могла быть использована как скатерть, подстилка или плед. Но риас нашел ей еще одно применение.