Дэйтон Вард - Во имя чести

– И почему это мне кажется, что он собирается сказать нам, что это задание может оказаться не совсем спокойным? – спросил Маккой.

Он скрестил руки, и на его лице отразилось выражение, которое, как знал Кирк, его друг принимал, когда слышал что-то, что не хотел слышать.

– Ваш доктор прав, – сказал Беннет. – Мы получили данные разведки, в которых говориться, что кто-то может попытаться сорвать конференцию.

– Клингоны?

– Возможно, хотя я не исключаю людей и с нашей стороны. Подпространство битком набито людьми, высказывающимися против любых соглашений с Империей. У вас может возникнуть работа, выходящая за пределы предполагаемой, Джим, так что следите за кормовыми щитами. Мои люди будут присматривать за всем, и передадут мне любую информацию, которую мы сможем достать, но я рассчитываю, что вы удержите все под контролем. Удачи. Беннет закончил.

Когда экран потемнел, Маккой вздохнул.

– Чтож, еще один скучный день, а, Джим?

Кирк не ответил. Вместо этого его мысли утремились к конференции. Такой мирной и благородной в своих намерениях и последствиях, что любой инцидент мог повредить процессу, или, что было намного важнее, вовлеч кого угодно. Он знал, что с усилением напряжения отношений между Федерацией и Империей в последние годы, в которое он сам внес вклад, нужно совсем не многое, чтобы между двумя силами разразился конфликт.

Он вспомнил вечеринку, которую они закатили на борту «Энтерпрайза» после инцидента с Клаа и его кораблем близ Ша Ка Ри. Недоразумение уладили к удовлетворению обеих сторон. Тем вечером команды смешались, и Кирк невольно задался вопросом, была ли реальная возможность длительного мира между Федерацией и клингонской Империей.

Однако нутром он чувствовал, что такой длительный мир придет еще не скоро. Мирные переговоры не уберегли его, когда он вынужден был стоять беспомощно на мостике своего поврежденного корабля, когда Дэвид Маркус, его единственный сын умирал в руках клингонов. Хотя время ослабило агонию того ужасного дня, боль осталась, настолько подавленная, что только его близкие друзья могли почувствовать что-то кроме гордости и уверенности капитана звездолета, которую он обычно демонстрировал.

Однако время от времени он чувствовал ее, затаившуюся глубоко внутри, терзающую его душу и омрачающую его надежды на мир с врагами, возможно навсегда. Только невероятным усилием воли он смог похоронить эти чувства в себе, а его сосредоточенность на своей команде не позволила его личному недоверию к клингонам влиять на его обязанности поддерживать принципы Звездного флота и Федерации. Почувствовав на себе взгляд доктора, Кирк поднял глаза и улыбнулся.

– Чтож, именно поэтому мы везем дипломатов. Удастся ли это зависит от них.

Маккой фыркнул.

– Во всяком случае я доверяю клингонам больше, чем дипломатам. С клингонами хотя бы всегда знаешь чего ожидать.

Поначалу нерешительно, но с неумолимой настойчивостью первые лучи солнечного света проникли в густые, влажные джунгли, прогоняя тьму. Мелодичный хор бесчисленных насекомых ослабел с приближением рассвета, когда ночные хищники устремились к своим убежищам до возвращения сумерек. Вода щедро капала на пышный подлесок с высоких крон деревьев.

Возвышенность среди джунглей была горой средних размеров. Сформированная из гранита из недр планеты, ее вершина была окутана густым слоем облаков. Никто и никогда не осмеливался подниматься к вершине горы; причина же была в полном отсутствии интереса к тому, что могло ожидать там бесстрашного исследователя. У горы даже не было названия. Она была похожа на остальную часть планеты, которая ее породила: ничем не примечательная в глазах тех, кто называл этот мир домом.

У основания этой горы располагалась гигантская каменная стена пятнадцати метров в высоту, образующая U-образную фигуру, которая примыкала к отвесному склону горы, создавая замкнутую огороженную территорию в пол километра в диаметре. Ровные линии стен и гладкая поверхность слишком контрастировали с окружением, а ее искусственное прос окружениемисхождение делал очевидным предательский гул мощного энергетического щита, окружающего комплекс. Генерируемый рядом больших металлических вышек, равномерно возвышающихся из земли за пределами стены, щит был практически непроницаем для оружия, сенсорного сканирования, и лучей транспортера.

Сама стена имела один единственный вход, который блокировался парой массивных металлических дверей, чья полированная поверхность давно потускнела, и покрылась ржавчиной из-за вездесущей влажности джунглей. За пределами стены огромное отверстие формировало вход в гору. Получившийся туннель был освещен рядами тусклых, желтых ламп, свисающих с проводов, проложенных по бокам подземного прохода. С обеих сторон от входа располагались двадцать пять двухэтажных строений, сделанных из одинаковых каменных блоков и металлических соединений, тянущихся вдоль массивных стен по внутреннему периметру. Только одно здание отличалось от других по конструкции: в этом стоящем отдельно строении размещался одинокий транспортник малой дальности. Там было место больше чем для одного корабля, но учитывая обстоятельства, это было именно то что нужно. Несмотря на большую численность населения лагеря, единственный способ, которым могли передвигаться его обитатели на корабле: в качестве груза, а не пассажиров.

За последний десяток лет тюрьму несколько раз подновляли в ответ на многолетнее ветшание из-за влажности джунглей и суровых погодных условий. Перед теплым сезоном с его гнетущей жарой, сильные бури разоряли регион на протяжении многих месяцев. Суровый сезон муссонов заканчивался, и температура повышалась. На несколько недель жара становилась потенциально смертельной для всех, кроме самых выносливых форм жизни. Учитывая такие условия, а также и тот факт, что нигде на этом полушарии нельзя было найти ничего даже отдаленно напоминающего цивилизацию, эта область была идеальным местом для тюрьмы.

За исключением пяти зданий, в которых размещался центр управления тюрьмой, оружейный склад, и помещения для охраны, остальная часть строений использовалась как камеры для заключенных. Каждый из бараков состоял из сорока тюремных камер, и был защищен дверью из тяжелого титана. Серые, нешлифованные двери были идентичны: метр в ширину, два в высоту, и пол метра в толщину. Единственная узкая щель примерно двух сантиметров в высоту и пятнадцать в длину, нарушала монолитность поверхности каждой двери в полуметре от верхнего края.

В одной из камер здания, известного заключенным как Барак 6, Стивен Гарровик лежал с открытыми глазами на верхней койке двухъярусной кровати. Более похожая на гамак, нежели на настоящую кровать, она была сделана из груботканого материала, и ее матрас оседал под весом его тела. Хотя она была достаточно удобной, и намного лучше других мест, в которых ему приходилось спать со времени своего пленения.