Андрей Скоробогатов - Космофауна. Зверь беглеца

– Стало быть, пью, матушка, – согласился сын, грустно посмотрев на бутылку пива.

– Алкоголь откуда взял? У отца же ещё домашнее не приготовилось.

– На рынке приобрёл, матушка.

– Чужое пьёшь! Крепкое! Докатились! Мало своего.

Мать сокрушённо покачала головой и ушла в дом.

В этот миг корабль слегка потрясло – по шкале землетрясений, наверное, в районе двух-трёх. Солнышко на миг померкло и вдруг вспыхнуло чуть ярче. Парням, с рождения привыкшим и к сотрясениям, и к проблемам с гравитацией, было не привыкать. Вован, который понёс ведро до гальюна, чуть не врезался в забор.

– Нырнули? – крикнул он.

– Думаю, судрь, мы будем нырять через полчаса. А сейчас востроскручи внизу поменяли, старых в стойло отвели.

Вскоре Вован вернулся и поставил пустое ведро подальше.

– Так на чём же мы остановились? На женщинах?

– Нет же, на клаустрофобии. Помнишь, Владимир Герасимович, когда полтора года назад, ещё до начала рейсов из Кунгура, наше судно причалило к Свободному Челябинску? Мы везли какую-то исполинскую конструкцию с их завода.

– Помню, конечно.

– Как ты знаешь, у них безвизовый режим с Уральским Союзом Планет, чьими гражданами мы являемся. Мне тогда первый раз за жизнь удалось четыре ночи ночевать не на корабле. До того всё моё нахождение на планетах, с самого детства – лишь несколько часов в портовых кварталах.

Вован возвёл оче горе.

– Я помню, Семён Ефимович, вы изволили рассказывать мне про это около дюжины раз.

– Нет же, судрь, я не про то, что прежде. Я лишь недавно понял, что после тех ночей на планете иногда в середине рейса становлюсь овладеваем хандрой. Мне тяжело, душно взаперти, внутри нашего скромного, судрь, поселения.

– Обманываешь ты всё, Семён Ефимович, – неожиданно весело сказал Вован. – Начитался где-то чего-то? Словечко новое отыскал? Я тебе вот что поведую, мой друг. Как ты знаешь, в детстве я, ещё когда шёл Великий Ремонт, почти год провёл в интернате на Новом Качканаре, где меня, сударь, лечили от токсикомании. И после ещё несколько раз у родни на Качканаре околачивался. По твоим словам, после года взаперти со мной указанные симптомы должны ещё в большей степени проявиться, так? Ан нет. Ничего не чувствую. Хорошо мне здесь. Посмотри, солнышко как прекрасно печёт? И тебе хорошо, просто барышня от тебя ушла.

Семён не удержался и саданул приятеля по плечу. Прав, подлюка, в точку попал. Никакая это не клаустрофобия, понял гопник. Так, сам себе прикидывается.

– К звёздам всё это, – продолжал монолог Вован, растирая ушибленное плечо. – Но, спешу заверить тебя, у меня есть одно чудесное, сударь, предложение, способное развеять твою печаль и вылечить твою, так скажем, фобию. Собственно, для того я к тебе и пришёл.

– Про что же ты? – Семён оживился и отхлебнул пиво.

– Я договорился, нашёл увлекательную работу, благодаря которой ты сможешь проникнуть в грузовой отсек.

Вован когда-то пытался учиться на суперкарго и потому стоял среди большинства гопников его квартала особняком. Образован он был хуже Семёна. Диплома так и не получил, но до сих пор был приписан не к инженерной, а к грузовой иерархии и гордо носил нашивку Кандидата в Младшие Помощники Экспедитора – самой низшей из подобных должностей. В обычные, продовольственные склады его пропускали, но в главный грузовой отсек путь ему, как и рядовым инженерам, был закрыт.

Семён ещё не предполагал, чем предложение Вована обернётся для него.

Поперхнулся пивом и закашлялся.

– Владимир Герасимович, судрь, в своём ли ты уме?! Неужель ты не представляешь, что за наказание нам может светить за незаконное посещение грузового? Я же из касты инженеров, но не экспедиторов, а ты рангом не вышел.

– Уверяю вас, мой друг! Ушатай меня Китай, всё более чем законно. Наше перемещение по грузовому отсеку служба суперкарго будет отслеживать специальными, сударь, устройствами. Более того, нам дадут денег! Идём!

Гопники вышли за калитку дома и отправились по улочке в сторону Перегородки, лузгая семки. Дворовые собаки хрипло лаяли вслед, пару раз по дороге проезжал ржавый мотоцикл с безумным механиком дядей Серёжей, любившим все накопления тратить на драгоценную солярку и наматывать круги по улочкам.

Затем прошли по узкому мостику над трамвайными путями, свернули в тёмный узкий проулок, расположенный между двумя большими складами и закончившийся большой мерцающей голограммой:

Вместо твёрдого знака стоял мягкий. Рядом с голограммой на стенке кто-то написал «Аркадий Степанович – подлец».

Перегородка становилась всё ближе, она нависала стометровой полупрозрачной стеной над посёлком, затеняя местность от солнышка. Это были последние, окраинные кварталы городка, который протянулся трёхкилометровым куском по круглой корме «Тавды». Впереди, за перегородкой был Грузовой Отсек, занимающий две трети корабля. Пятнадцать квадратных километров неизвестности.

Раньше там располагалась заводская территория, где в принтонных бассейнах выращивали и собирали корабли меньших размеров. Семён родился во времена Большого Ремонта, как называли его местные, когда «Тавду» переделывали из станции в грузовое судно. Гопник был за Перегородкой всего пару раз в раннем детстве, и содержимое груза для него, как и для большинства «гражданских», чаще всего оставалось неведомым. В полёте груз тщательно охранялся службой суперкарго, а во время разгрузки и погрузки Перегородка поднималась, смыкаясь с верхом, и закрывала горожанам обзор.

– Если не ошибаюсь, судрь, мы везём лес? Мы же закупили каких-то хитровызвездовных высокоманёвренных востроскруч, – зачем-то спросил Семён, перестав от волнения лузгать семки. Все в посёлке и так знали, что лес, но лишний раз спросить было не лишним.

– Его, голубчик, его. Лес. Впервые. Это в прошлых рейсах мы возили руду, воду и песчаники, а лес везём впервые.

Охранник-матрос, увидев подошедших, поднялся со стула, положил на стул планшет и молча встал поперёк прохода позади голограммы. Он был загоревшим и усатым, его армированная космотельняшка плотно облегала немолодое, но поджарое, как у пса, тело.

– Господин любезный! – воскликнул Вован. – Мы с коллегой прибыли по рекомендации службы суперкарго, помощника экспедитора…

Матрос провёл сканером, рявкнул:

– Ничего не знаю! Не пущу! У приятеля твоего пропуск есть? Нет? И сам ты Кандидат в младшие. Не велено.

Семён приуныл, огорчённо бросил опустевший кулёк на землю и собрался идти, но Вован остановил его, достав из кармана синюю полукруглую мобилу, которая имелась у каждого из гопников.

– Не переживай, мой друг. Сейчас мы сделаем звонок Син Хун Пину, моему непосредственному руководителю. И он проведёт нас в грузовой отсек.