Майя Максимова - Первая леди

– Доброе утро, президент! Ты уже на пляже?

– Здравствуй, любимый, – я отступила от обычного сценария и тут же почувствовала, как между нами повисло напряжение. – Пляж отменился. Возникли неотложные дела, поэтому мы сегодня на работе.

– Мы? – от неожиданности Антон потерял дар речи, – Но… Чёрт возьми, что всё это значит?

В глубине души я даже обрадовалась его реакции. Для стороннего слушателя наш разговор превратился в фарс, и теперь мне оставалось только не ляпнуть лишнего.

– Кира со мной, – сообщила я после паузы, – и нам обеим не хватает твоего присутствия. Прости, но мне нужно бежать. Крепко целую. Перезвоню, когда будет возможность.

Не дожидаясь ответа, я отключилась от сети, тихо всплакнула и вернулась в зал управления. Антон услышал то, о чём мы условились ещё до моего президентства, так что теперь мог самостоятельно принять решение. Признаться, я не ждала, что он как ошпаренный полетит домой, однако надеялась на небольшую коррекцию его долгосрочных планов.

Кира встретила меня вопросительным взглядом и улыбнулась, прочитав в моих глазах облегчение. Я заговорщицки подмигнула ей – почти как в детстве, когда мы играли в одной команде. В который раз за день мне захотелось побыть рядом с дочерью, но разум упрямо напоминал о президентском долге. Пришлось задушить свои чувства на корню и вновь приступить к исполнению должностных обязанностей.

От суеты в зале не осталось и следа. Юрий Сергеевич что-то искал среди голограмм, а Жанна понуро изучала чашку с чаем. Я аккуратно подошла к ней со спины и, наклонившись, прошептала в ухо:

– Жалеешь, что согласилась стать моим ассистентом?

– Ни капельки, – на удивление спокойно ответила она. – Я и сейчас сделала бы такой же выбор.

– Хочешь увидеть, как разбомбят Нью-Йорк? – мне было трудно удержаться от этой шутки.

– Нет, – в её голосе прозвучали нотки меланхолии. – Желаю узнать, где находится Изумрудный город.

Внутри меня словно возникла пустота, и что-то холодное коснулось моего сердца. Я посмотрела на висевший над нами эллипсоид – крошечную проекцию грядущего мирового кризиса. Так ли в своих мечтах мы представляли контакт с инопланетной цивилизацией? На то ли надеялись, веками вглядываясь в ночное небо?

Ответ пришёл сам собой – рациональный и оттого ещё более пугающий своей сутью. Я никогда не задумывалась об этом всерьёз, ибо не верила в саму возможность существования пришельцев. И потому то, что творилось вокруг меня тогда, казалось крахом прежде непоколебимой религии.

За семь минут до расчётного выхода чужака на орбиту Марса со мной связался генерал Кручинин. Его гравилёт преодолел примерно треть пути, и он в любом случае не успевал к началу представления. Зато, в отличие от меня с министром, начальник генштаба жаждал активных действий.

– Надеюсь, вы не отключили марсианскую систему защиты? – поинтересовался он, едва мы обменялись формальными приветствиями.

– Нет. Станции работают в автономном режиме и будут стрелять, если возникнет хоть малейшая угроза.

– А что на Земле? Вы собираетесь приводить войска в боевую готовность? Насколько я понимаю, ситуация близка к критической.

– Мы с министром ещё не обсуждали этот вопрос. Первоначально нужно выяснить мотивы пришельцев.

– Юлия Александровна! – буквально взмолился генерал. – Вы всерьёз думаете, что они прилетели с миром?!

Я не ответила. Если с министром нас связывали пятнадцать лет знакомства, за время которых мы успели стать друзьями, то начальник генштаба возник в моей жизни восемь месяцев назад, когда я сама назначила его на эту должность. Разумеется, после консультации с Юрием Сергеевичем, который рекомендовал Кручинина как профессионала с большой буквы. Так и оказалось. Генерал прекрасно справлялся со своими обязанностями, однако, похоже, для него не существовало авторитетов. Тем более, если речь шла о сорокалетней женщине, пусть даже занимавшей президентское кресло.

– Юлия Александровна? – повторил он, озадаченный моим молчанием. – Сейчас не время успокаивать себя иллюзией.

– Да нет у меня никаких иллюзий, – выдохнула я через силу. – Просто к чему мутить воду раньше времени? Ему до Земли минимум неделя полёта.

Марк Андреевич издал нечто похожее на ругательство, никак не вязавшееся со статусом нашего разговора. И даже не извинился, хотя между ним и мной лежала пропасть в двадцать четыре года.

– Товарищ генерал… – я попыталась вернуть беседу в деловое русло, но у Кручинина, похоже, окончательно сдали нервы.

– Вы доведёте нас до могилы! – заявил он, прерывая связь с твёрдой уверенностью в безнаказанности своего поступка.

Я вопросительно посмотрела на министра. Тот промолчал, словно ожидал чего-то подобного.

– Хорош ваш протеже в экстремальной ситуации, – съязвила я, закипая как чайник. – А если бы мне потребовался его доступ к кнопке?

Юрий Сергеевич схватился руками за голову. Похоже, он начал понимать главное. Мы стремительно утрачивали контроль над положением, и в любую секунду могла разразиться катастрофа. Причём не на Марсе, удалённом на сотни миллионов километров, а здесь, на Земле, в колыбели нашей цивилизации.

– Три минуты до визуального контакта, – голос начальника управления стальным прутом прошёлся по моим мыслям. – Чужак по-прежнему не реагирует на наши запросы. Марс-37 приведён в состояние полной боевой готовности.

Неожиданно где-то внутри себя я осознала, что мы наблюдаем прошлое. А в настоящем, пока недоступном здесь, уже свершилось историческое для землян событие. Его результат нам предстояло увидеть через несколько минут, но что-то подсказывало – на Марсе произошла трагедия.

Чья-то рука коснулась моего плеча, и, обернувшись, я встретилась взглядом с Кирой.

– Мама, держись, – приободрила меня она и, подавшись вперёд, поцеловала в щёку.

Мир качнулся, утратив привычные очертания – как в бреду я отшатнулась от дочери.

– Спасибо, – губы сами подобрали нужный ответ, и наступило затишье перед бурей.

Наконец, на проекции, транслировавшейся с Марса-37, возник эллипсоид, стремительно приближавшийся к станции.

– Он тормозит, – всё тем же металлическим голосом сообщил Фомин. – И делает это чертовски быстро!

Я приготовилась рассмотреть чужака в деталях, но глаз уловил только серебристый окрас обшивки. В следующее мгновенье голограмма растворилась в воздухе, а в ушах зазвучал уже опостылевший сигнал предупреждения.

– Связь утеряна, – объявил генерал-полковник. – Переключаемся на трансляцию с Марса-36.

– Что происходит? – взволновано спросила я, но никто не смог объяснить случившееся.

Возникшая на месте исчезнувшей голограмма продержалась не больше десяти секунд, после чего мы снова остались без картинки.