Андрей Ливадный - Шаг к звездам [= Вспышка]

Хмыкнув в ответ своим мыслям, Давыдов толкнул дверь и попал в длинный коридор, похожий на застенок изолятора временного содержания. Тусклые лампы, давно лишившиеся плафонов, горели тут через одну, озаряя нездоровым желтоватым сиянием замызганные коврики, небрежно брошенные на пол перед дверьми, ведущими в отдельные комнаты общежития.

Взгляд Сергея скользнул по номерным табличкам, невольно подметив многочисленные следы взломов, которым периодически подвергались незатейливые врезные замки, словно тут как минимум раз в неделю проходили учения армейского спецназа…

Ироничная мысль носила горьковатый оттенок юмора — на самом деле Давыдов отлично знал, как это бывает… Его детство и юность действительно прошли в похожем общежитии, и не было никакой разницы в том, что «родная» общага располагалась не тут, а в Питере. Смысл оставался один, и удручающая, многократно повторяющаяся адекватность подобных мест работала в унисон с памятью, возрождая в ее глубинах образ собственного отца, который, подвыпив, частенько ломал двери только лишь потому, что не мог попасть ключом в замочную скважину…

Сергей встряхнул головой, отгоняя наваждение. Нервы и так были натянуты, но не от той «работы», что пришлось проделать пару часов назад, а от гнетущего ожидания встречи, которая по определению не могла принести никакой радости.

Злые растерзанные мысли безвыходно копились в рассудке, словно там прижился паразит, медленно высасывающий из души остатки человечности. «Прав Саня…» — подумалось в этот миг. — «Мало мне своих проблем…»

Давыдов сплюнул на пол и медленно пошел вдоль коридора. Он был в этом общежитии всего один раз, четыре года назад, и плохо запомнил номер нужной ему комнаты — не то тридцать семь, не то семьдесят три…

«Нет… не вспомнить. Нужно спросить у кого-нибудь…»

— Эй, мужик! — Он призывно и требовательно взмахнул рукой, заметив возникшую в конце коридора смутную тень.

Силуэт застыл, как вкопанный.

— Тебе, тебе говорю, — повторил Сергей. — Иди сюда, дело есть.

Фигура, смутно различимая в полумраке, не решилась протестовать, сделав неуверенный шаг к Давыдову. В этот миг в конце коридора внезапно распахнулась дверь, и оттуда вместе со светом вырвался поток бессвязной матерной ругани.

В плотном прокуренном сумраке за спиной обитателя общежития возникла еще одна тень, и Сергей, без интереса наблюдавший эту сцену, увидел, как вдогонку мужику, сомнамбулически перемещающемуся вдоль стены, полетело что-то шуршащее, бесформенное.

— Куртку свою забери, козел!

Голос был женским.

Мужик равнодушно подобрал брошенную вслед верхнюю одежду. Остановившись, он пошатнулся, обвел Давыдова мутным взглядом, с трудом удержался растопыренной пятерней за стену и сипло процедил:

— Ну, чего тебе?..

— Антона Извалова знаешь? — спросил у него Сергей. — Молодой парень, несколько лет назад из Чечни вернулся.

Обитатель общежития стоял, слегка покачиваясь на нетвердых ногах.

— Закурить есть? — наконец сфокусировался он на фигуре в черном длиннополом пальто, которая казалась ему призраком.

— На. — Давыдов равнодушно протянул ему полупустую пачку «Camel». — Я спрашиваю, Антона Извалова знаешь? Мне нужен номер его комнаты.

На некоторое время в коридоре повисла гнетущая тишина, которую нарушали лишь невнятные, доносящиеся из-за дверей звуки да сиплое дыхание пьяного обитателя общаги, взгляд которого медленно перемешался с пачки импортных сигарет на Давыдова и обратно, отражая вялый мыслительный процесс.

— Извалов?.. — хрипло переспросил он спустя некоторое время. — Антон?.. Это контуженый, что ли? — наконец осенило его, когда Сергей уже начал терять всякое терпение. — Знаю… — утвердительно кивнул мужик, недоверчиво покосившись на сигареты. — Это мне?

— Забирай. Только скажи, в какой комнате он живет?

— А?.. — Собеседник Давыдова опять начал выпадать из реальности, что-то бормоча себе под нос.

«Прав был Саня, тупая это затея…» — вновь подумал Давыдов, хотя знал, что уже не повернет назад. Не в его привычках было останавливаться на полпути, да и увидеть Антона нужно — это желание уже твердо оформилось внутри и, как любая запавшая в разум мысль, не даст покоя, пока не будет осуществлено. О душе Сергей не вспоминал. От нее давно не поступало никаких позывов, и все, что он делал, по большей части диктовал больной, истерзанный рассудок, который порой помимо его воли искал горьких, зачастую ненужных встреч, уводил его в такие места, где остро оживали воспоминания, словно подсознание надеялось, что в какой-то момент очнется загнанная в угол Душа, и тогда все пойдет по-другому…

«Тщета…»

— Блин, мужик, я тебя по-русски спрашиваю… — Сергей начал заводиться. — НОМЕР КОМНАТЫ АНТОНА ИЗВАЛОВА?!

Если бы не тошнотный запах, исходящий от собеседника, Давыдов взял бы его за ворот и пару раз тряхнул об стенку, для ясности мышления.

— А… это комната тридцать семь. — Алкаш, заметив неладное, тут же протрезвел на несколько секунд. — Но только ты это… Не трогай меня… Я пошел… А он контуженый… Ты к нему стучись сначала… — Мужичонка развернулся и нетвердой походкой направился назад, к той двери, откуда минуту назад вылетела его куртка. — Эй, Машка… Открывай, я курить нашел… — Вялый кулак забарабанил в дверь. — Открывай, я кому говорю… — Через некоторое время что-то затрещало в конце длинного коридора, — очевидно, вылетал очередной, тысячный по счету шпингалет, но Давыдова совершенно не интересовала развязка этой сцены. Остановившись напротив двери с номером «37», он прислушался.

Тихо бормотал телевизор.

Он постучал.

Из-за двери не ответили. Сергей подождал минуту, потом опять постучался и, не удостоившись ответа, толкнул дверь. Она поддалась с неожиданной легкостью, и вдруг… в образовавшуюся щель, отскочив от истершегося порожка, с глухим, неприятным стуком вылетела «эфка»… [4] «Эфка», она же лимонка, — ручная граната «Ф-1».

Мышцы сработали машинально, без участия разума, на уровне рефлексов.

Граната еще выкатывалась в вонючий коридор, а он уже влетел внутрь комнаты и застыл, вжавшись в простенок, с таким расчетом, чтобы не достало осколками через дверной проем.

Глухой ток крови в висках отсчитывал секунды. Одна… Вторая… Третья…

— Не взорвется, — внезапно оборвал мысленный отсчет глухой голос, на миг перекрывший бормотание телевизора. — Это муляж. Принеси, а то пацаны увидят, утащат.

Вернувшись в комнату с ребристым муляжом «эфки», Давыдов еще несколько секунд привыкал зрением к густому сумраку, щедро сдобренному сизым, вонючим папиросным дымом.

Все оказалось много хуже, чем он предчувствовал…