Андрей Останин - Венец Логоры

– Спасибо за помощь, молодой человек, – старик подошёл вплотную к Ивану и оказалось, что они одного роста и комплекции. Разве что, морщин у спасённого куда больше, а волос куда меньше.

– Без вашей кицы я бы оружие не вернул. А намерения у этой горы сала вполне серьёзные просвечивали.

– Вы тоже, гляжу, не любитель шутить, – Иван опасливо глянул на безобидную тросточку в сухоньких ручонках старичка. – Грабителю, между прочим, моргать пару секунд оставалось. А там можно и безопасников вызывать. А вы сурово так… У вас ведь тут вроде цивилизация, богиня специальная к делу правосудия приставлена. Имя запамятовал… У неё даже меч имеется – головы непонятливые рубить. Ну, или хоть по попке плашмя похлопать. Для порядка.

Старичок скривил губы в горькой усмешке.

– Наша богиня и пальчиком-то погрозить стесняется, как бы её в жестокости не упрекнули. А уж по попке хлопнуть – и вовсе дело невиданное. Не станет она таким варварским способом тонкую бандитскую натуру травмировать.

– О как! – изумился Иван. – А меч зачем тогда?

– Мне то откуда знать? Может, чтобы рука не пустовала? А то ведь композиция ущербная получится, гармония нарушится.

Старик усмехнулся.

– А насчёт пошутить… На самом деле я очень добрый человек. Но добр я к людям, а не к тем, кто людям гадит. Представляешь, сколько мерзости этот скот мог бы ещё сотворить?

– Какой-никакой, а человек всё-таки, – вяло возразил Иван. Больше по привычке – образ угрожающей горы мышц из памяти не стёрся и гуманизму не способствовал.

– Пусть уж лучше никакой! – твёрдо заявил старик. – Всем спокойнее будет. А насчёт того, что человек – тут я не соглашусь. У любого живого существа имеется инстинкт самосохранения, и у человека тоже. И проявляется он у человека в воспитании.

– Ишь как! – удивился Ваня. – А я думал, воспитание – это уважение.

– Воспитание – это опасение. Исправно работающий инстинкт самосохранения. Ведь никогда не знаешь, на что способен незнакомый тебе человек и потому ты осторожен. Люди говорят – воспитан. А есть отдельная порода людей с дефектом в этом самом инстинкте, и вот они-то живут недолго и умирают некрасиво. Нагадить, правда, успевают изрядно, но ведь по этому признаку их и узнают.

– По дерьму? – уточнил педантично Иван.

– По нему, – кивнул старик. – И размазывают по нему же.

Иван пожал плечами, отчего Мартын недовольно завозился на импровизированном насесте, продолжая опасливо коситься на Иванова собеседника.

– Но ведь то, что я за вас заступился, тоже нарушение в инстинкте самосохранения. Этот бугай мне бы запросто шею мог свернуть. Разумный человек прошмыгнул бы мимо, не находите?

Старик хмыкнул, глянул на Ивана с интересом, бровки белёсые высоко задрал.

– Забавно. Никогда в голову не приходило. Жизнь, похоже, успешно расправляется с крайностями – и с хорошими и с плохими. Жить оставляет нормальную серединку.

– Как-то грустно это прозвучало, – пробормотал Иван.

– Жизнь вообще штука невесёлая. Поэтому, веселимся мы самостоятельно. А вообще, вы человек вполне разумный, по глазам вижу. Не сиди у вас кица на плече – вряд ли вмешались бы. Ну, разве, издалека безопасниками постращали… И правильно. Вы, я вижу, в порт идёте?

– Ага, – подтвердил Иван. – Правда, разрешение на вылет в Службе безопасности ещё не оформили.

– Оформили, – заверил его старик, дружески хлопнул ладонью по плечу и важно зашагал по коридору, постукивая тросточкой по гладкому покрытию пола.

Иван благодарно потёрся виском о головёнку кицы на плече.

– Спасибо, Мартын. Ты прямо – не щадя живота своего!

– Работа такая! – чирикнул довольно тот.

– Интересно, что он имел в виду, когда говорил, что мы разрешение оформили? Кондрат, ты, что ли, подсуетился?

– Он сам скинул мне разрешение на вылет. У него коммуникатор не носимый, а интегрированный. За секунду от меня информацию получил, обработал, решение принял и официально оформил.

Иван уважительно присвистнул.

– И от чьего имени разрешение?

– То есть как? – опешил Кондрат от вопиющей некомпетентности. – Это вправе разрешить лишь один человек на Станции – Начальник Службы безопасности порта.

– Кого только не встретишь, коридорами-то гуляя. Вот уж действительно – вежливость не повредит.

Иван покачал головой и зашагал дальше, то и дело оборачиваясь – не обнаружится ли ещё кто-нибудь важный. У них тут, похоже, запросто.

* * *

Корабли, что не планировалось немедленно разгружать-загружать, к причалам и близко не подпускали – нечего драгоценное место занимать. Они сиротливо приткнулись носами к дальнему терминалу и терпеливо ждали, когда про них вспомнит хоть кто-нибудь. Этот самый «хоть кто-нибудь», по имени Иван, робко вошёл в галерею сплошных дверей, скрывающих переходы к входным шлюзам кораблей. Остановился, присвистнул изумлённо.

– Ничего себе стояночка!

– Это ты ещё штрафстоянку не видел!

Иван огляделся и обнаружил в небольшой нише в стене, уютную лавочку. На твёрдых, пластиковых перекладинах вольготно раскинулся пузатый мужичонка. Судя по неприглядной и непарадной одёжке – портовый грузчик. В пухлых, сальных губах трудяга небрежно слюнявил ядовито-жёлтую сигарету, в пухлых, влажных ладошках грел того же отвратительного цвета пивную банку – похоже, из одного набора отрава. Маленькие глазки блеснули снисходительно.

– Присаживайся, места хватит.

– Благодарю.

Ваня устроился на лавочке, покосился на портового аборигена.

– Вас, похоже, сегодня работой не донимают?

– Отчего же – сегодня? – вяло буркнул тот. – Я и в иные дни не напрягаюсь.

– Что так? – подивился Иван. – Я всегда думал, порт – место суетливое.

– Суета и работа не есть одно и то же, – грузчик прихлебнул пивка, сизым дымком сдобрил и улыбнулся блаженно. Чего ж не поучить уму-разуму дитё несмышлёное, коли время есть и настроение благостное?

– Видишь ли, юноша. Грузчик, груз и грузовик могут в одном месте оказаться только в результате чуда. Обычно же они либо в разных местах, либо в разное время. А если и встретятся – окажется, что этот день выходной. Потому и напрягаюсь я редко.

– Да как же работать, при жизни такой? – вовсе потерялся Ваня.

– Верить в чудо, дружок!

– Чудес же не бывает!

–Ну, верить это не мешает. Кстати, – грузчик вспомнил о мужской солидарности, протянул банку Ивану. – Прости, заболтался. Глотнёшь?

– Я с ума не сошёл! – шарахнулся в сторону Иван, словно ему в руки змею гремучую сунули. Едва с лавки не соскользнул.

– Рассчитываю, что у меня дети будут. Трое, как минимум.

– Выпивка-то как этому может помешать? – изумился пухлый и хохотнул, от чего всё расслабленное тело взялось мелкой зыбью. – Наоборот, даже скорее сладится!