Данияр Каримов - Код Шредингера

– Забавная безделушка, не находите? Возьмите, не бойтесь.

Корректор осторожно принял шар. По поверхности жидкости побежала легкая зыбь.

– Как вы думаете, что внутри? Не знаете? То, что осталось от лорд-корректора из параллельной ложи – с Терра-19-7-6. Материал изъят из генофонда нашего вида решением патриархов и с милостивого согласия примы.

Лысый вздрогнул и выронил шар. Сфера медленно покатилась по столу к дальнему краю. Она удивительным образом двигалась по идеально ровной линии, не встречая на пути препятствий. Члены ложи – мужчины и женщины разных рас и возрастов – брезгливо убирали руки, боясь коснуться шара, словно тот был чумным.

– Счастливчик, – сказала посланник, неспешно следуя за шаром. – Председателя распылили на атомы, а корректор еще имеет шанс влиться в генетическое древо, если, конечно, кто-то неосторожно не разобьет контейнер с его ДНК. Ах!

Шарик упал со стола.

– Вы только что убили коллегу, – проворковала посланник. Лысый побелел и стал медленно сползать с кресла. Леди Елей обвинительно обвела пальчиком присутствующих. – И вы – тоже. Никто из вас не остановил ни шарик с ДНК, ни технологическое развитие на шарике покрупнее! Столкнуть аборигенов не трудно. Иммунитет, полученный подопечной цивилизацией в последней войне, ослабел. Если еще каких-то тридцать-пятьдесят витков назад у кого-то остался бы шанс выжить, то теперь все будет выжжено дотла. Люди готовы к кровопусканию, и единственным препятствием остаемся мы – ложа! Так почему же мы не пользуемся тем, что имеем?

Аудитория мудро молчала.

– Ах, я ошиблась, – брюнетка притворно вздохнула. – Шарик упал на ковер и по-прежнему цел. Найдется ли здесь хоть кто-то, кто поможет поднять безделушку?

Зал пришел в движение, заскрипели кресла. Лорд-председатель потянулся в карман за сигаретами, но, наткнувшись на взгляд леди Елей, забарабанил пальцами по краю стола. Лорд-корректор шумно глотал минералку.

– А что случилось на Терра-19-7-6, госпожа? – спросил кто-то робко.

– Вы пока вселяете надежду, – сказала леди Елей, не бросив и мимолетного взгляда в сторону источника звука. – Правильно сформулированный вопрос приближает к истине.

Она милостиво приняла шар, поднятый с ковра и поднесенный услужливыми руками, и отвернулась к окну.

– Опекаемые параллельной ложей получили технологию прыжка, – шар в ее ладонях потемнел, а в голосе фрейлины зазвучала грусть. – Посланников планеты, на которой действовала ложа, приняла Лига миров, и система получила статус суверенной. Лига выделила опекаемым стандартную сферу развития. Теперь внутри сектора примариата появилось неуправляемое суверенное пятно.

– Как же так? – пространство за леди Елей забурлило, наполнилось возмущенными голосами. – Измена?!

– Воистину, судари, – с озабоченностью в голосе сказала леди Елей. – Мы теряем контроль над сектором, который по праву наша Ойкумена. А ведь если б не нелепое восстание в прошлом, вопроса о юрисдикции вообще бы не стояло.

– Примариат превыше сущего! – вскинулся в салюте зал. Леди Елей благосклонно улыбнулась.

– Восславим абсолют!

В улей по зову нанитов спускаюсь под вечер, чувствуя себя разбитым и морально выпотрошенным. Приветливо киваю знакомому оборотню на КПП [11] КПП – контрольно-пропускной пункт. . Тот нетерпеливо машет мне, отзывая в сторонку. В его распоряжении закрытый уголок с обшарпанным столом и парой расшатанных стульев. Он выставляет чайник, плещет в чашки коричневую бурду, гордо именуемую компотом собственного приготовления, суетится от нетерпения.

– Принес? – спрашивает наконец. Кладу ему в руку упаковку любимых пряников, и он аппетитно жует, жадно слушая, какие круасанчики я потреблял сегодня в уютной кофеенке на поверхности. Его не так давно перевели на карантин, так что грех бедняге не посочувствовать.

Вовлеченные служат расходным материалом, и процент потерь высок, но наниты имеют приятный побочный эффект. Инородная дрянь, сросшаяся с плотью, останавливает старение, позволяя носителю внешне практически не меняться десятилетиями, а то и веками. Оборотни, говорят, могут переживать целые исторические эпохи, если, конечно, удается вовремя найти свой дзен.

Понятно, что делиться такой технологией с человечеством ложа не готова, да и не собирается. Цели у корректоров иные, да и объяснятся за зигзаги в истории вряд ли хотелось. Так что вовлеченный, даром что связан с ложей нанитами верности, по истечению первых двадцати лет после обращения обязан пройти временной карантин. Сухое и казенное название скрывает за собой заключение в улье. Длится эта пытка десять лет и считается пройденной только в одном случае: если чалиться в подземелье от звонка до звонка. Любые формы и способы контакта с поверхностью, как понимаете, настрого запрещены. Легче всего это испытание проходят те, кто не обзавелся до инициации семьей. А уж если детки были…

Мне относительно повезло. Когда меня «наградили» нанитами, я и девицей постоянной обзавестись не успел, а родителям и вовсе было плевать. Они уж лет пять как наслаждались разводом и каждый искал себе новое счастье, в концепцию которого великовозрастный сын никак не вписывался. Оперился? Геть из гнезда!

Формально карантин был, конечно, процедурой сугубо добровольной, вроде обета, но безальтернативной. Так что, если о ком-то говорили «сыграл в десятку», сразу становилось понятно: проходит пытку временем. Трудно ему, а иной раз невыносимо, но не оборвав связей с внешним миром на постоянную службу в ложу не перейти. И вот ведь в чем засада: путь для вовлеченного открыт исключительно в одну сторону. Покинуть ложу можно только ножками вперед. Кто-то так и делал, но для большинства оборотней, выживших в горниле тайной войны, подземелье становилось единственным домом. Или логовом, что точнее.

Сыгравшим в десятку улей предоставлял работу, не связанную с деятельностью на поверхности, пищу и одежду, товарищи – скудные развлечения. Оборотни тащили сверху алкоголь, деликатесы, предметы обихода, но главное – рассказы о жизни мира людей, которые невозможно было заменить новостными пакетами и выхолощенными, глянцевыми, нарочито пустыми ток-шоу. Человек, даже если напичкан нанитами донельзя, остается существом социальным, отшельников среди двуногих крайне мало. Вот и у знакомца моего в углу будки гундит еле слышно телеящик, но тот в сторону приемника даже не смотрит, а гостю в рот заглядывает. Как, дескать, дышится на свежем воздухе?

На втором стакане компота и собеседник, и я понимаем, что на третий круг возлияний ни красок, ни деталей визита в кофейню не хватит. Он со вздохом убирает пряники в ящик, а я рассыпаюсь в восхищении напитком, пытаюсь выведать рецепт и на выходе заручаюсь обещанием скорого и торжественного посвящения в сакральную тайну.