Анатолий Митрофанов - НА ДЕСЯТОЙ ПЛАНЕТЕ

— Сейчас я чувствую себя грушей, по которой ударил боксер! — сказал Дубравин. Руками он крепко ухватился за поручни, а тело его описывало в воздухе самые удивительные пируэты.

— Ты изощряешься и отвлекаешь нас, — заметила Таня, смеясь.

— Не хочу, чтобы мои обленившиеся мускулы начали атрофироваться! — воскликнул Дубравин, выделывая новую серию почти акробатических трюков.

— Сегодня же нарисую для нашей газеты карикатуру на тебя, — пригрозила девушка.

— А я пожалуюсь капитану. Нет. Пусть лучше вопрос о твоем поведении разберут на месткоме!

Космонавты весело рассмеялись.

— Это хорошо, друзья, — успокоившись, проговорила Таня, что и в пустотах космоса мы остаемся такими же жизнерадостными. Излишняя официальность и сухость в обращении друг с другом вредны даже на Земле. А здесь — тем более. Она породила бы космический бюрократизм.

— Здорово сказано! — похвалил Хачатуров. — Так объявим же борьбу за здоровый смех.

— Поддержит ли нас начальство? И капитан, и его заместитель дюже у нас серьезны, — Дубравин, подражая Медведеву и Боброву, нахмурил лоб.

— Постараемся и их вовлечь в это животрепещущее начинание, — пообещала Таня, — Я возьмусь здесь, а Жене поручим сделать это на другой половине корабля.

— Тогда я напишу заметку и назову ее «Заговор смеха»…

Прошла еще неделя полета. Космонавты заметили, что в корабле стало темнее. Было похоже, что непрерывный день начал сереть, делаться пасмурнее. Фотоэкспонометры тоже показывали ослабление силы солнечного света, поступавшего в рубки через иллюминаторы.

— Разберитесь и объясните, — дал Медведев задание астрономам.

— Наше удаление от Солнца не настолько велико и не может вызвать этого, — недоумевала Таня.

— Может быть, мы попали в облако космической пыли? — высказал предположение Запорожец. — Надо взять пробу извне и посмотреть, что имеется в космической пустоте.

— Правильно, — одобрила Таня.

В тот же день через специальные ловушки в броне взяли пробу. Назавтра проделали то же самое. Но анализ показал, что вокруг корабля находятся лишь отдельные микроскопические пылинки и следы газов ничтожной плотности.

— Так я и думала, космическое пространство не является совершенно пустым, — сказала Данилова. — И все же это не объясняет продолжающегося ослабления света.

— Мне все—таки сдается, что дело в пыли, — настаивал Запорожец.

— А что, если выйти из корабля и сделать несколько свободных наблюдений за силой солнечного света? — высказала мысль Данилова.

Медведев разрешил выход наружу лишь 3апорожцу. Облачившись в скафандр повышенной защиты, астроном взял с собой с десяток приборов. Через несколько минут он вернулся и попросил дать ему пылесос.

— Вокруг нас нет никакой дымки. Космос чист, как хрусталь. Солнце сияет по—прежнему. Просто наш корабль чуть запылился. Я соберу пыль с иллюминаторов, и у нас снова будет светло.

Когда Запорожец возвратился в ракету, его встретил озабоченный Кулько, тоже одетый в скафандр.

— А ты зачем оделся? — удивился Запорожец.

— Как зачем? Ты полагаешь, что пыль, принесенная тобой, безобидна! Если так, то глубоко заблуждаешься. Пыль эта, наверняка, радиоактивная. К тому же в ней могут содержаться ионизированные частицы ядовитых элементов, например, циана. Понял? Так что снимай—ка свой скафандры, да поживее. Я займусь его дезактивацией, а собранную тобою пыль подвергнем тщательному анализу.

— Новые заботы! — махнул рукой Запорожец, однако послушно и старательно выполнил все, что требовал от него Кулько.

— А космическую пыль я отдам потом Грачеву, — сказал Кулько, после того как все процедуры были закончены. — Она ему необходима для опытов.

— Не хочешь ли, чтобы я тебя удивил? — лукаво прищурился Запорожец.

— Ты? Вряд ли, а от космоса можно ждать всяких сюрпризов.

— Думаю, ты согласен, что безвоздушное пространство, в котором летит наш корабль, было правильнее называть межзвездным газом. Правда, плотность его ничтожно мала. Но если земная атмосфера может согревать и охлаждать, то космическая пустота такими особенностями не обладает.

— Ты хочешь сказать, что холода мирового пространства, как такового, не существует?

— Совершенно верно!

— Так в этом ты Америки не открыл. Но если настаиваешь на своем приоритете, докажи его практически — выйди из корабля в скафандре с выключенной терморегуляцией и без обогрева.

— В этом нет нужды. Я берусь обосновать и доказать все теоретически.

Оба космонавта понимающе улыбнулись.

Сутки за сутками летело время, в котором только строгий распорядок, работа и вахтенная служба помогали космонавтам отличать день от ночи. Шел к концу второй месяц их смелого путешествия в глубинах солнечной системы. Космонавты приближались к орбите Марса, но сама планета, совершая свой путь, предписанный ей законом всемирного тяготения, находилась в что время от корабля на расстоянии шести миллионов километров.

— Это почти в десять раз ближе, чем Марс подходит к Земле в годы его великого противостояния. Не так ли? Но там нам всегда мешала земная атмосфера, — сказала Таня Запорожцу по телефону.

— Да. И здесь, как назло, буря на Марсе не ослабевает и не дает что—либо рассмотреть на нем, — ответил тот.

Уже много часов подряд провели оба астронома у своих телескопов. До боли в глазах всматривались они в пылевой туман, проклиная его.

— Когда же прекратится пыльная буря? Когда же начнет рассеиваться туман? — сгорала от нетерпения Данилова.

В рубке стояла тишина. Слышалось только глухое щелканье фотозатворов в электронном телескопе. Инфракрасные лучи должны были пронизать пыльную дымку, а фотопленка — запечатлеть их.

Космический корабль уже удалялся от Марса, когда туман начал рассеиваться и постепенно открывать поверхность загадочной планеты.

— А все—таки мы дождались. Дождались! — торжествующе воскликнул Запорожец.

— Так — так… Белая полярная шапка похожа по виду на нашу Арктику, — Таня стала рассказывать собравшимся вокруг нее космонавтам о том, что она видит. — Обширные красно—желтые области похожи на наши пустыни. Это они придают Марсу вид красноватой звезды. Среди них виднеются темно—синие пятна, которые во многих местах приобретают зеленоватый оттенок. Это, конечно, не что иное, как районы, покрытые растительностью. От них идут зеленые широкие полосы, разветвляясь дальше в целую сеть пересекающихся полосок. Вот они — знаменитые каналы! Нет никакого сомнения, что это каналы! Вон кое—где в них даже поблескивает вода. Но что это такое? Какие—то круглые серые пятна вблизи пересечения каналов?

— Города! Марсианские города!.. Я их хорошо вижу! — закричал в это время по телефону Запорожец.