Анатолий Митрофанов - НА ДЕСЯТОЙ ПЛАНЕТЕ

«Значит, и у нас на „Комсомолии“ это тоже является одной из причин усиленного роста растений», — подумал Дубравин.

Они вышли с плантации и направились дальше.

— Ни—лия! А мы не заплутаемся среди этих лабиринтов? Как ты находишь дорогу? Здесь столько всяких помещений, коридоров, переходов, этажей…

— О, нет! Обрати внимание на световые обозначения. А что находится за закрытыми дверями, легко узнать по висящим над ними таблицам.

— Интересно, куда ведет вот эта дверь с крестом и без таблицы?

— Там ужасные места! — с испугом произнесла фаэтянка. — Это соединительный тоннель с другим убежищем. Вскоре после катастрофы, неизвестно почему, в том убежище погибли все жившие в нем фаэты. Ми—дион говорит, что там до сих пор лежат горы трупов.

С минуту Дубравин и фаэтянка шли безмолвно по полутемному коридору.

Ни—лия привела его в машинное отделение. В нем тесно расположились сложные установки, напоминавшие небольшие синхрофазотроны.

— Установка для разгона атомов? — высказал предположение космонавт.

— Не угадал, — покачала головой Ни—лия. — Эти машины превращают одни минералы в другие.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что тут можно переделывать железо в золото? — пошутил Дубравин.

— Не совсем так. С помощью этой машины мы превращаем камни в кислород, а вон той — в легкий водород. Соединяя кислород с водородом, получаем воду.

— И ее можно пить?

Фаэтянка нажала на одну из кнопок. Тут же с потолка начала быстро опускаться большая плита.

— Ай!.. — вскрикнула Ни—лия.

В одно мгновение Дубравин схватил ее за руку и рванул к себе. На то место, где только что стояла фаэтянка, грохнулась тяжелая плита.

Ни—лия, дрожа всем телом, благодарно взглянула на космонавта.

— Не та кнопка. Хотела напоить тебя. Ошиблась, — начала оправдываться она. — Ты спас меня, Ва—си—я. Никогда этого не забуду. Зу—лей! — протянула нежно фаэтянка.

Дубравин растерянно улыбался.

— Ну, что ты. Я просто… — он не находил слов, чтобы выразить свою мысль. — А как я должен благодарить вас, Ми—диона, тебя за то, что спасли меня, вылечили, — нашелся он наконец.

— Об этом не надо, — умоляюще протянула Ни—лия, взяв руку Дубравина в свои, благодарно пожала ее. Руки Ни—лии были холодны.

— Объясни, почему у тебя руки иногда бывают как ледышки?

— Фаэты принадлежат к числу полухладнокровных живых существ. Температура моего тела без вреда для здоровья может понижаться или повышаться в зависимости от теплоты окружающей среды.

— Вот такой холодной была у нас на Урале малахитница — Хозяйка Медной горы, — пошутил Дубравин и, улыбаясь, рассказал Ни—лии уральский сказ. Потом начал с увлечением описывать чудесную русскую природу с ее холодной снежной зимой, буйную в цветах весну, жаркое лето и золотую осень, полную замечательных даров щедрой земли.

Он рассказал о величии Уральских гор и красоте сибирской тайги, о морях и полноводных реках и о том, как люди подчиняют себе природу, преобразуют ее.

Фаэтянка внимательно слушала космонавта.

— Ты тоскуешь по Земле, — поняла она его. — Тебе очень хочется туда?

— Очень, Ни—лия!..

В один из вечеров, если так можно назвать искусственные сумерки, вызываемые голубым неоновым — светом, в небольшом зале, задрапированном темным бархатом, собрались последние фаэты и их гость — пришелец с далекой Земли.

Все удобно расположились в глубоких мягких сидениях, похожих на раковины. Никто не решался нарушить торжественно — печальную тишину. Что скажет Ми—дион? Первое слово за ним, за самым мудрейшим. А он не спешил Откинувшись на спинку круглой раковины, Ми—дион как будто дремал. Лишь печальные тени изредка пробегали по его высохшему лицу.

Но вот он медленно покачал головой и, как бы угадывая желание Дубравина, проговорил:

— Далеко уносит ручей свои воды, но сегодня мне хочется вернуться к его истокам, в далекое прошлое, — так неторопливо, вполголоса повел рассказ Ми—дион, звучавший в его устах словно песня, тихая и скорбная. — Запаситесь, друзья, терпением. Мое повествование будет не только длинным, но и печальным.

Дубравин ловил каждое слово старца, старался перевести его точнее и мысленно представить все, о чем поведет он речь. Ведь открывается одна из величайших тайн Вселенной!

— В предалекие от нас времена, — продолжал Ми—дион, — пятой от Солнца планетой была обращавшаяся вокруг него Фаэтия. Правда, она слабее других обогревалась солнечными лучами, и все—таки Фаэтия из—за внутреннего тепла, выделявшегося ее горячим ядром, обладала довольно мягким климатом. Надо заметить, что горячее ядро являлось не только источником тепла, ускорившие развитие жизни на планете, но и оказалось очагом огромнейшей энергии, которую надо было кому—то обуздать или использовать. С другой стороны, ядро планеты в своей активной деятельности никогда не было устойчивым, а временами его энергия искала себе выхода, вырываясь на поверхность живым лучистым пламенем. Напоминая по форме эллипсоид, Фаэтия имела два огромных материка, из которых один был теплым, а другой огнедышащим. Вот, взгляните, — и Ми—дион показал рисунок, похожий на географическую — карту. — Тысячелетиями материки разделялись водами омывавших их океанов. На Айяватти, так назывался материк теплых широт, жизнь появилась раньше. Постепенно из простейших форм живых существ возникали более сложные. В борьбе с окружающей природой живые организмы приобретали полезные для них свойства, развивались и совершенствовались. Пришло такое время, когда на Айяватти среди животных выдвинулся тип сильных и разумных существ. Этому способствовал труд. То были наши далекие предки. Гладкокожие, они обладали нежным синеватым покровом, ходили на задних конечностях, имели длинные руки.

Шли века. Вначале на плотах, а позже на самоплавах фаэты начали переплывать океаны и пытаться проникнуть на другой — огненный материк, который они прозвали страшным именем Улейяма. Многие погибли, прежде чем достигли его. И немногие сумели вернуться обратно. Рассказы возвратившихся были разноречивы и ужасны. Но все это только еще больше распаляло любопытство и желание проникнуть в тайны второго полушария. Все новые и новые смельчаки пускались в путь к таинственному материку, покрытому огнедышащими горами. Озаряемый многоцветным сиянием, с голыми берегами, он походил на неприступную крепость. Из глубин материка иногда вырывался лучистый огонь, сжигавший кругом все живое.

Подавшись немного вперед, Дубравин слушал с напряженным вниманием.

— В отличие от Улейямы на Айяватти развился разнообразный животный и растительный мир. Среди низкорослых деревьев и кустарников, покрытых синими иглами и местами образовавших огромные заросли, обитали многочисленные животные. Рыбой изобиловали моря и реки. Обильны были урожаи плодоносящих растений. Хлебные плоды, масляные орехи, винные ягоды, голубое волокно — не перечислить всего, что произрастало на почве Фаэтии. Но еще богаче были ее недра. Легкие газы, жидкое топливо, горючие камни, благородные металлы, драгоценные самоцветы и редкие земли добывались в рудниках и шахтах предгорий. Фаэты беззаботно пользовались благами природы. Как все счастливые существа, они не задумывались над будущим. Ничто не сулило им несчастий. Войн на Фаэтии не было никогда. Правда, дух соперничества вызывал иногда споры и тяжбы, но и они были непродолжительны. Век за веком шло время. Двигалась вперед жизнь. Развивались живопись, скульптура, совершенствовались наука и техника. Росли поселения и города, увеличивалось население Айяватти.