Анатолий Митрофанов - НА ДЕСЯТОЙ ПЛАНЕТЕ

Танкетка остановилась, и из нее один за другим вылезли космонавты. По буквам «М», «X» и «З» на шлемах скафандров Дубравин сразу узнал, кто приехал к нему.

Некоторое время, пока Дубравин переходил из одних скафандровых объятий в другие, по радио стоял такой шум, что в нем невозможно было различить ни одного слова. Космонавты говорили все вместе, перебивая друг друга. Их восклицания, приветствия мешались в беспорядочный поток звуков.

Сквозь зеленоватую пластмассу шлемов Дубравин видел близкие ему улыбающиеся лица друзей и не чувствовал, как по его щекам скатывались слезы.

— Да ты никак, дружище, плачешь? — спросил его Медведев, подойдя вплотную к Дубравину.

— Не знаю, Виктор! Есть от чего заплакать, — Дубравин не стыдился своих чувств. — Не ожидал я этой встречи. Думал, не скоро свидимся, да и вообще могло все кончиться гораздо хуже. Что ни говори, а сейчас нет человека счастливей меня.

Космонавты молча слушали Дубравина. Да, многое довелось испытать ему, пережить, пораздумать. Они прекрасно понимали состояние товарища, который, оказавшись на первых порах в неизвестном одиночестве, выдержал все испытания и вот теперь снова был среди своих.

— Ты просто молодец! — похвалил Медведев товарища. — Эх, а сколько рудников и шахт мы облазили, разыскивая тебя и фаэтов. Десятки! Мы все время думали, что тебя засыпало в какой—нибудь шахте и ты не смог выбраться из обвала.

— Плохой бы я был уральский геолог, если бы меня завалило в шахте.

— Но как хочешь ругай нас, а должен признаться, мы считали тебя погибшим. Обыскали кругом все, но тщетно. Ты не оставил никаких следов… Все мы, Василий, счастливы не меньше тебя. Однако, как ты мог подумать, что мы улетели с Цереры? — поинтересовался Медведев.

— Сам не знаю. Но мне казалось. Наверное, просто ослабел духом, — сбивчиво начал Дубравин. — Прошло ведь так много времени.

— Ты пропал по—земному полтора месяца тому назад.

— Ну! А я думал, прошло не менее полгода! То—то мне всегда казались такими короткими фаэтовские сутки. Я никогда не мог выспаться. Мои часы после удара молнии испортились, а странное времяисчисление фаэтов меня окончательно сбило с толку.

— Верно говорят — счастливые часов не наблюдают, — дружески пошутил Запорожец. — А ты — счастливый, Вася!

— Ты, душа моя, не представляешь, как мы вчера радовались и как ликуют сейчас наши на корабле, зная, что мы встретили тебя, — и Хачатуров еще раз крепко стиснул Дубравина в объятиях.

— Спасибо, товарищи! Лишь теперь благодаря вам я перестал чувствовать себя былинкой, затерявшейся в космосе. Впрочем, не в этом дело. Не будем терять времени! Следуйте за мной! — Дубравин указал на приоткрытый люк.

Спуск в лифтовой шахте занял минуты три. Затем Дубравин ввел космонавтов в промежуточный тамбур и, заполнив его воздухом, предложил товарищам снять скафандры.

— Воздух здесь разрежен, словно мы находимся на горе высотой в четыре километра, — заметил Медведев. — Причем довольно—таки чистый.

— Теперь на правах полухозяина я поведу вас в приемный зал, — сказал Дубравин с торжественным оттенком в голосе и церемонно пригласил космонавтов. — Проследуем туда, где прибывших посланцев Земли ожидает старейшина Ми—дион, окруженный последними фаэтами. Прошу!

«Какой будет эта первая официальная встреча представителей двух планет?» — не без любопытства подумал Медведев, входя в зал, залитый трехцветным сиянием. Посредине обширного помещения, с потолком в виде сверкающего купола, поджидая гостей, стояли бледнолицые фаэты в голубоватых одеяниях.

— Я счастлив, что могу от имени народа великого Союза Республик и всех людей Земного шара приветствовать вас, жители Фаэтии! — Медведева невольно захватила торжественность этой минуты.

Дубравин тут же переводил его слова.

Медведев сделал легкий вежливый поклон и отрекомендовался:

— Капитан корабля. «К. Э. Циолковский» — Медведев. А это мои друзья, члены экипажа: Запорожец, Хачатуров, и он тоже, — капитан указал на Дубравина.

Ми—дион понимающе закивал головой и протянул руки вперед, как бы приглашая космонавтов садиться. Видно было, что он сильно растроган. Его старческие губы мелко дрожали, большая голова раскачивалась сильнее обычного.

— От имени нашего правительства мы приглашаем вас — Медведев в этот момент почувствовал себя человеком, выполняющим историческую миссию, — переселиться на Землю!

Внимательно выслушав то, что перевел ему Дубравин, Ми—дион скрестил руки на груди и хотел что—то произнести, но не мог. Казалось, он утратил дар речи. Подрагивание губ выдавало его необычайное волнение.

Остальные фаэты тоже молчали, ожидая, что ответит старец.

Было видно, что предложение Медведева вызвало у них смятение. Высказанное так неожиданно, оно застало их врасплох своей реальностью. Хоть они и мечтали покинуть казематы, в которых томились веками, но когда пришло избавление, как ни странно, захотелось его чуть отдалить. Не хватало решимости на такой шаг. Пугала неизвестность будущего.

— Люди! — начал Ми—дион неуверенно. — Не могу найти выражений, чтобы передать вам всю нашу признательность, — старец указал на расположившихся возле него фаэтов, которые тотчас же одобрительно закивали головами. — Какое благородство проявляете вы и участие к нам, несчастным фаэтам. Да будьте благословенны! Пусть будут всегда счастливы матери, давшие вам, мудрым, бесстрашным, красивым духом, жизнь. Пусть вечно процветает родина, вскормившая и воспитавшая вас.

Ми—дион смолк. Наконец, снова собравшись с духом, он заговорил.

— Он просит нас, друзья, — переводил Дубравин, — послушать музыку. Ми—дион считает, что она в эту счастливую минуту лучше всяких слов выразит чувства, которые переживают фаэты.

— Пожалуйста. Мы с большим удовольствием послушаем, — согласился Медведев.

И вдруг, словно с дуновением ласкового ветерка, в зал впорхнули сотни чудных звуков и закружились в вихре необыкновенной мелодии. Это была настоящая лирическая симфония. То, как сказочный дождь из невидимых звуков, она лилась сверху, то взлетала снизу фонтанами рассыпающихся звуковых брызг. В ней слышались и перезвон серебряных колокольчиков, и чарующие напевы свирелей, и лишь под конец раздались ликующие торжественные аккорды, звеневшие как песнь победы.

Космонавты заслушались и не заметили, как музыка, постепенно затихая, растаяла под куполом.

— Ах, душа моя, как замечательно! — воскликнул Хачатуров.

Космонавты разделяли восторг своего друга. Радовались и фаэты — судя по выражению их лиц, они были очень довольны, что доставили гостям приятное. Фаэты держались уже свободнее, исчезла скованность в их движениях. Ни—лия, посматривая на Дубравина, улыбалась, Ми—дион подсел к Медведеву, Хачатуров пытался объяснить что—то Ги—диону.