Array Сборник - Романтика космоимперии. Обыкновенные судьбы

– Что насчёт него думаешь? – интересуется Киван, когда двери кабинета закрываются за нашими спинами.

– Вряд ли врёт. Нам нужно съездить в эту клинику…

Отвечая, я заглядываю в коммуникатор и вижу новое сообщение, пришедшее от жены: «Ладно, я схожу в магазин за заморозкой» .

«Не обижайся, малыш. Очень серьёзное дело, возможно, меня даже повысят» , – пишу быстро, стараясь не отставать от идущего чуть впереди напарника.

Не люблю здание «Элитпротеза». Бывать в нём по долгу службы приходится регулярно, но впечатления каждый раз неприятные. Не отпускает ощущение, что архитектор целенаправленно запутывал коридоры, чтобы посетителям не так легко было найти нужное отделение.

Лишь через десять минут блужданий мы заходим в кабинет доктора Найзла, который уже взят под контроль сотрудниками отдела жандармерии.

– Ну хоть кого-то отправили ко мне! Может, хотя бы вы объясните, что здесь происходит? – бросается нам навстречу доктор. Пожилой суховатый мужчина, он искренне радуется нашему приходу. Ещё бы, он уже час не может работать из-за начавшегося в клинике обыска.

– Вы лечащий врач фиссы Адхи Цинлиф? – уточняет Киван.

– Да. Но я сегодня слышу этот вопрос уже по меньшей мере в десятый раз. Так что случилось-то?

– Доктор Найзл, мне кажется, вы не понимаете, кто здесь задаёт вопросы. Что ж, я буду откровенен и очень надеюсь на ответную честность, – суровый взгляд напарника пронзил доктора насквозь, и тот невольно поёжился, отступая к своему столу, чтобы сесть. – От этой честности зависит ваша жизнь. Одно лишь подозрение в малейшей лжи в ваших показаниях, и я вам гарантирую самую сырую и полную насекомых камеру до конца жизни. Так что хорошо думайте перед каждым ответом. И старайтесь отвечать максимально чётко и лаконично. Вам понятно?

– Да, – вот теперь доктор испуган по-настоящему, у него даже начинают дрожать пальцы, которыми он вцепился в подлокотники кресла.

– Тогда начнём сначала. Вы лечащий доктор фиссы Адхи Цинлиф?

– Да, я.

– Вы автор её протезов?

– Не один я. Тут вся лаборатория постаралась.

– Но оперировали вы?

– Да.

– Когда вы последний раз проводили обслуживание её протезов?

– Двадцать дней назад. С тех пор я её не видел.

– Фисса что-то говорила о своих протезах? Может, жаловалась?

– М-м-м… нет. Она последний год вообще была не очень разговорчива.

– Вы сами заметили что-нибудь странное в её протезах?

– Уф-ф… Ну…

Доктор в очередной раз мнётся, и я не выдерживаю.

– Он бесполезен, – припечатываю жёстко. – Передадим дознавателям для допроса с пристрастием.

Киван кивает, и мы оба делаем вид, что собираемся уходить.

– Стойте! – Найзл аж подскакивает в кресле. – Стойте, я всё расскажу! Клянусь!

Напарник вопросительно смотрит на меня, и я махаю рукой типа «ладно, дадим шанс».

– У вас половина попытки, доктор, – мрачно сообщаю допрашиваемому.

– Да, заметил. Ещё как заметил, – на глазах доктора появляются слёзы. – Последние три раза она приходила с нелегальными модификациями.

– Что значит нелегальными? – насторожился Киван.

– Военного образца. Не все модификации разрешены гражданским.

– Где они были установлены?

– Я не знаю. Честно! Но точно не в нашей клинике.

– Откуда такая уверенность?

– Швы и соединения сделаны на оборудовании, которое мы не используем. Такое применяется в основном в полевых условиях, во время боевых действий.

– Почему не доложили?

– Она заплатила мне за молчание.

– Подумайте хорошенько, доктор, – снова вмешиваюсь я. – Назовите хотя бы одну причину, по которой мы не должны арестовать вас за пособничество в нелегальной торговле модификациями.

– Я думаю, это как-то связано с ребятами из «Панцирь Б», – выпаливает Найзл. – У них есть всё необходимое для обслуживания сложных механоидов именно такого типа. К тому же медсёстры шептались, что Адха познакомилась и общалась в коридорах клиники с кем-то из военных. По времени это совпадает со странными изменениями в её поведении.

– Это всё?

– Да. Клянусь, что не знаю большего. Я просто врач…

В его глазах ясно виден неподдельный испуг, и потому мы с напарником молча идём к выходу. Кажется, доктор действительно больше ничего не знает о происхождении нелегальных модификаций Адхи.

– Какие будут распоряжения касательно арестованного? – интересуется один из жандармов, стоящих на карауле у дверей.

– Под домашний арест. Охранять тщательно. Допросить весь персонал и выяснить, с кем именно из военных общалась Адха, – отвечаю я им, одновременно доставая коммуникатор, на который пришло сообщение.

Ирна давно не отвечала, и я надеялся, что это письмо от неё, но… увы, нет.

– Что дальше? Родители фиссы Цинлиф? – спрашивает Киван, пока мы ищем выход из клиники.

– Не выйдет, – отвечаю я. – Только что сообщили: полтора часа назад сгорел их дом. Внутри обнаружены два тела. Вероятнее всего, это и есть родители фиссы. Ушедшую незадолго до пожара в магазин служанку сейчас допрашивают в жандармерии, но она в шоке и твердит, что ничего не знает. Других свидетелей нет.

– Этого следовало ожидать, – Киван хмурится, но даже это умудряется сделать как-то невозмутимо. – Тебя беспокоит что-то ещё?

– Скоро вечер, а жена написала мне всего три раза. Вроде бы нужно радоваться, но всё же… Ладно, отставить гражданские проблемы, давай думать, гений, с какого бока нам зайти к командованию «Панцирь Б»? Спецотряд всё-таки, а не забегаловка.

– Есть у меня одна мыслишка… – подмигивает мне напарник, доставая коммуникатор.

Спустя час мы с Киваном подъезжаем к казармам, где расквартирован «Панцирь Б». Идти без прикрытия в логово потенциальных заговорщиков – дело рискованное. Поэтому мы взяли с собой Харта, который по происхождению был тарсапом, а по должности – водителем нашего штатного мобиля. После завоевания Тарсы местных жителей стали завозить на Шенор. У них отличное умение чувствовать опасность, даже несмотря на то что бойцы они никакие, ибо трусы. Со временем, вдали от родной планеты способности тарсапов неизбежно ослабевают, потому их меняют каждые два года. И Харт как раз из новеньких. Так что геройства от такого прикрытия ждать бессмысленно, зато как сигнализация он очень пригодится. Конечно, за нас отомстят в случае чего, но настроения это не прибавляет.

– Откуда ты знаешь, что ему можно доверять?

– Эрни – ветеран нескольких войн, – отвечает мне напарник, что-то читая в коммуникаторе. – И самое главное, он – доброволец. Его ранения позволяли обойтись без радикальных решений, но он предпочёл стать полным механоидом, лишь бы быстрее вернуться в строй. К сожалению, пока Эрни привыкал к своему новому телу, война закончилась. До лучших времён его оставили инструктором в тренировочном центре, так он там и закрепился.