Инга Риис - Голоса Океана

Хранитель немного помолчал, а затем перевел взгляд на Кондора:

– В моем случае, как и в твоем, основную роль в спасении жизни сыграла любовь ближних и удача. Удача помогла добраться до того места, в котором воссоединение с симбионтом и регенерация протекали наилучшим образом, а те, кто меня нашли, не отправили меня в печь. Ни в состоянии кокона, ни после пробуждения.

– И кто же это были? – нетерпеливо спросила Райя.

– Одной была моя мать, которая в тот момент была Воспитателем и Начальником Госпиталя, – сообщил Кракен. – А другой – ее воспитанница, маленькая девочка по имени Чайка. Произошло это далеко не сразу, потому, что за матерью следили, предполагая, что если я выжил, то именно она придет мне на помощь. Поэтому мать послала на поиски в нижние пещеры Чайку. Ребенку понадобилась неделя, чтобы отыскать пещеру. И немалая сообразительность, чтобы догадаться поковырять сверток, очень похожий на человеческую фигуру. Мне повезло, что она наткнулась на браслет. А потом привела мою мать.

Тут Хранитель перевел свой взгляд на Ханну:

– Моя мать была талантливым врачом и отважным исследователем, она долгие годы копалась в архивах, разыскивая забытые методы лечения, доставшиеся нам от первых поселенцев. И проводила собственные исследования свойств симбионтов, не взирая на запреты и угрозу сожжения. Поэтому, когда она не заметила следов разложения, а позднее нащупала слабый пульс, то решила оставить меня там, где нашла, и положиться на силы симбионта. Большего сделать она, все равно, не могла. Они с девочкой периодически навещали пещеру, оставляя рядом со мной немного еды и воду. Попутно же, мать изучала пещеру, настенные изображения и надписи. Именно она прочла надпись о возрождении и начала усиленно рыться в архивах. Вероятно, потому-то и не испугалась, когда я проснулся и выбрался из кокона таким, какой я есть сейчас!

Кракен потер свою серую руку и усмехнулся, глядя на насупленную Ханну:

– Хотя, моя мать тоже могла бы испугаться, увидев вместо сына серое чудище, которое прекрасно видит в абсолютной темноте и передвигается быстрее любого человека! Однако ей хватило мудрости не только понять, что если я даже и справлюсь с Советом Мастеров, то меня не примут остальные члены Ордена, но и убедить в этом меня. Следующие три года я провел в подземельях, изучая их и архивы. За это время моя мать сумела подобрать для меня состав, который окрашивал симбионта в цвет, близкий к цвету человеческой кожи, и не смывался под действием воды. Одновременно выяснилось, что я плохо переношу ультрафиолет, он вызывал на моей новой коже сильные ожоги. Но одним из бонусов было то, что я получил возможность долгое время проводить под водой. Прочитав остатки надписей на стенах и в коридорах, я осознал, что, используя регенеративные способности мантии, человек становился практически бессмертным. Главное, предоставить симбионту время покоя для полного слияния с носителем и регенерации тканей. Правда, жить в сухом климате равнин для него было проблематичным.

Хранитель взглянул на Магистра и добавил:

– Так что ты можешь не беспокоиться за все человечество! Судьба одной рукой делает подарки, а другой их забирает. Те, кто вступил в полное слияние с мантией, могут жить только в узкой полосе прибрежных скал. Вероятно, поэтому-то очень немногие из первых поселенцев, каким-то образом установивших контакт с симбионтом, остались жить в Цитадели, а остальные отказались от слияния и перебрались вглубь континента. Прошло немало времени, прежде чем члены Ордена выработали технологию частичного слияния, позволявшего жить на свету и перемещаться в глубине материка. И не захотели делиться ею с теми, кто покинул их в начале пути.

Кошка задумчиво кивнула головой:

– Такое предположение вполне похоже на истину! Но я бы хотела услышать продолжение твоей собственной истории.

Кракен прикрыл глаза, и на лице его проступило страдальческое выражение:

– А дальше произошло то, что я хотел бы забыть! Мать уговорила меня покинуть на некоторое время Орден, чтобы обо мне подзабыли, и пожить во внешнем мире, выжидая подходящего случая для возвращения. Я проплыл вдоль берега почти до экватора и поселился недалеко от деревни ловцов жемчужниц. Моя феноменальная способность к погружению на глубину перевешивала все остальные странности. Так прошло около двадцати лет. Временами, я наведывался в Цитадель, навещая мать и Чайку. Но однажды вернувшись, узнал, что мою мать сожгли, обнаружив ее записи по исследованиям симбионта. Чайка выжила каким-то чудом и скрывалась в старых тоннелях. Встретив меня, она рассказала, что перед тем, как ее схватили, моя мать передала девушке рецепт преобразования пахучей плесени, живущей в нижних тоннелях, в отравляющий газ.

– Так это она была творцом «черной орхидеи»! – пораженно воскликнула Ханна.

– Моя мать создала оружие, но хранила секрет в тайне. А я выпустил джина на свободу! – сурово ответил Кракен. – Мы с Чайкой изрядно рисковали, когда создавали первые капсулы-гранаты в маленькой подземной лаборатории. И тогда, когда распылили газ во время заседания Совета Мастеров. После этого мы покинули Цитадель, позволив претендентам на пост Магистра истреблять друг друга. Я помог Чайке добраться до тех мест, где жил ранее, и мы поселились в теплом море, на маленьком островке. А через пять лет вернулись обратно. За это время ряды Ордена изрядно поредели. Я назвался именем одного из погибших разведчиков и попросился на место Хранителя Архива. Новый Магистр был совсем молод, он не знал меня в лицо и с радостью принял мою помощь. Чайка заняла место моей матери в Госпитале и главное место в моей душе.

– А почему ты, сам, не встал на место Магистра? – с юношеской непосредственностью спросила Райя.

– Чайка считала, что это будет неверным! – печально промолвил Кракен. – Я был бы сильнее и быстрее любого члена Ордена, мог бы стать бессмертным диктатором, что привело бы к повторению истории, в худшем ее варианте. Моя жена считала правильным, влиять на Орден Крылатых исподволь. Я постепенно восстанавливал архивы, изменял мировоззрение внутри Ордена. Чайка же работала над тем, чтобы максимально адаптировать симбионта к жизни на суше, создавала те самые, большие, обручи и контейнеры для хранения мантии. Все шло довольно хорошо, пока моя жена не забеременела.

Голос Хранителя прервался, он некоторое время собирался с силами, чтобы продолжить:

– Чайке было уже довольно много лет, она долгие годы не решалась завести от меня ребенка, не зная, каким он родится. Очень велика была вероятность рождения малыша, такого же серого, как и я, сам. И это поставило бы под угрозу не только его жизнь, но и жизнь его матери. Однако, другой возможности могло и не представиться, поэтому мы решили, что рожать она будет вне Цитадели. Я должен был подобрать место, где наш ребенок мог бы скрытно появиться на свет и оборудовать что-то вроде лазарета. А уже потом мы бы решили, как быть дальше. Я оборудовал убежище на одном из островов, не очень далеко от Цитадели, но опоздал. Когда я вернулся в Цитадель, то оказалось, что роды начались раньше срока. Чайка умерла во время родов, и ее тело сожгли, согласно обычаю. От того, чтобы разбить свою голову о скалы, меня удержала лишь дочь, которая, к слову, оказалась обычным ребенком. Поначалу. Я пытался продолжать исследования Чайки и воспитывал дочь. Потому довольно рано и заметил, что у нее плохое сопряжение с симбионтом. Именно я отправил Айшу учиться в университет во внешнем мире, чтобы это не бросалось в глаза. А затем предложил сделать политическую карьеру. По возвращении в Цитадель я снабжал ее своим собственным симбионтом, так что все оставалось в тайне. Пока не родилась Ханна.