Натали Р. - Враг моего врага. «Райская звезда»

Винить Фейсала бессмысленно. У него перед глазами не было примера отца, он не соревновался с братьями, не знал материнской ласки, образ матери в его душе был безлик и расплывчат. У него имелась лишь сестра, которая всегда была занята какими-то неотложными делами. Салима усмехнулась про себя: что вырастила, тому и радуйся. Она извлекла урок и не повторила ту же ошибку с собственными сыновьями – уже хорошо.

– Салима, – укоризненно проговорил брат, – когда ты влетаешь без предупреждения, то можешь застать меня спящим, или, скажем, в ванной, или, – он сделал паузу, – с женщиной.

Она мысленно фыркнула и пропела:

– Ни за что не поверю, милый братец, будто твоя охрана столь некомпетентна, чтобы не засечь мой вертолет еще над проливом. У тебя вполне хватило бы времени утомить женщину и в полтора раза моложе, чем твоя младшая жена.

Фейсал довольно улыбнулся. Утомлять женщин он действительно умел и гордился этим. Качество, безусловно, полезное для эмира, которому нужны сыновья, но – Салима украдкой вздохнула – все-таки не самое важное.

Подали чай, и брат с сестрой переместились на диван у чайного столика. На парчовой скатерти живописно расположились фарфоровые чашечки, блюдца с пахлавой и рахат-лукумом, несколько заварных чайничков, истекающих душистым паром. Диван находился у окна. Бронированное стекло было нереально чистым и прозрачным, а за ним – небо, такое же чистое, не тронутое дымом.

Без малого сорок лет назад, когда девочка с маленьким братом на руках ступила с корабля на родную землю, небо было черным и горячим. Горела нефть. Скважины в пустыне, добывающие платформы на шельфе. Никто не знал, почему так вышло, но домыслы были у каждой клики свои. Винили американцев: исчерпали собственные запасы нефти и из зависти подожгли чужие. Нелогично: они скорее попытались бы захватить в целости и сохранности еще действующие скважины. Запалить бессмысленный пожар – ни нашим, ни вашим – это больше в стиле русских. Их тоже обвиняли: мол, аравийская нефть конкурирует с сибирской, и сибиряки решили избавиться от конкуренции. Опять странно: гибель аравийской нефти лишь ускорила крушение бензиново-асфальтового мира, которое с не меньшей силой ударило и по Сибири. Другие кричали, что виновата Европа, настроенная против арабов; иные кивали в сторону Центральной Африки, которая якобы спровоцировала кризис на полуострове, чтобы отвлечь внимание общественности от собственных внутренних конфликтов. Не обвиняли разве что Антарктиду.

А кое-кто голосил, что виноват эмир. Его клан, стоящий у власти, допустил такое. Он продался Америке – нет, России – да что там, Европе. Он думает только о себе и не в состоянии защитить страну, он попустительствует поджигателям… Салима не считала, что обвинения в адрес отца обоснованы. Всего лишь повод, которым воспользовались другие кланы, чтобы в чаду и огне схватиться за власть. Были ли они сами поджигателями, его противники, превратившиеся в кровных врагов? Вероятнее всего, нет. Кто же подносит фитиль к пороховой бочке, на которой сидит?

Клан ан-Найян был уничтожен полностью. Почти. Расправы избежала девчонка – пятая дочь эмира, обучавшаяся в Англии в закрытом пансионе, – и ее мать, одна из его жен, в конце беременности поехавшая навестить Салиму. На них просто махнули рукой. Какая угроза власти может исходить от двух женщин?

Кошмарное известие убило мать. Фейсал родился раньше срока, а ее спасти не успели. Тогда еще у них были деньги – остатки нефтедолларов, но счет шел не на доллары, а на минуты.

Девочка с ребенком, оставшаяся без средств, должна была раствориться. Самое вероятное – осесть в одном из сиротских приютов, откуда оба вышли бы в свой срок с простенькими крестами на шее и с типичными английскими именами – Кэти и Боб Смит, или что-то в этом духе. Самое лучшее – стать приживалкой при одной из своих обеспеченных подруг, будущих леди. Отец Оливии, проникшийся сочувствием к любимой подруге дочки, хотел предложить ей именно это. Но разговор повернулся совсем не так, как он ожидал.

Корабль, с которого спустя полгода Салима сошла в порту Абу-Даби, придерживая молочную бутылочку у ротика пока некоронованного младенца, был авианесущим крейсером. Разумеется, под флагом Эмиратов и с полностью арабской командой. Девочка с самого начала не допускала глупых просчетов.

Салима отломила кусочек пахлавы.

– Рассказывай, свет моих очей. Какие проблемы в регионе?

Есть правители и поумнее Фейсала, но именно он – верховный эмир. Более того, Фейсал ибн-Фахим ан-Найян – глава арабского региона. Злые языки твердят: только благодаря сестре. Они правы, ну и что? Ей так удобнее, а значит, так все и останется.

Капитан Гржельчик с мукой на лице посмотрел на миловидную белокожую блондиночку. Сумеречница из клана Ихстл, это он уже узнал, и этим исчерпывались почти все его успехи. При том, что девочка оказалась самой толковой из всех этих светловолосиков, сопровождавших вампира. Она сносно говорила по-хантски – более связно, чем прочие, – и пыталась заговаривать сама на волнующую ее тему: что будет с ее господином. Йозеф заглянул в прекрасные глаза, не отягощенные интеллектом, и вздохнул, вспомнив оставшуюся на Земле дочку. Тоже красавица-блондинка, и мозгов примерно столько же – мечта какого-нибудь старого ловеласа, но ведь сперва еще школу надо закончить. А девчонка-кетреййи, пожалуй, продвинутее Хелены: дочка не то что хантским, родным-то языком с горем пополам владеет. Так что нечего сердиться.

– Эйзза, объясни мне еще раз, откуда и куда вы шли.

– Мы шли из Рая, господин Гржельчик, – бодро начала девушка, – на большом корабле. Много-много человек. Все было хорошо, а потом вдруг стало плохо, – она подумала и осчастливила Йозефа поразительным умозаключением: – В нас стреляли плохие люди.

Капитан Гржельчик призвал все свое терпение:

– Куда вы направлялись?

На очаровательном личике отразилась напряженная работа мысли.

– В космос, господин Гржельчик.

Гржельчику захотелось запустить в стену чем-нибудь тяжелым. По меньшей мере. А в идеале – шарахнуть из всех лазерных батарей по залетному нарушителю границ земной территории. Но нарушителей что-то не было видно, и он просто выругался, длинно, витиевато и от души, остановившись лишь тогда, когда увидел, что девушка смотрит на него огромными и слегка напуганными глазами.

– Эйзза?

– Как прикажете, господин Гржельчик, – проговорила она неуверенно, не отрывая глаз. – А может, не надо?

Йозеф не сразу понял, что она имеет в виду. А когда понял, ему стало стыдно. Она восприняла его ругань буквально, хуже того – на свой счет, и еще ужаснее – почти не возражает. Он мысленно прокрутил свой монолог, в основном представляющий собой перечисление сексуальных извращений, и, побагровев, выдавил: